Никогда не знаешь, что больше пригодится в жизни – высшее образование или умение печь блины. Никогда не знаешь, что больше пригодится твоему сыну. Английский или фехтование, которым он занялся из-за аварии. Никогда не знаешь, где найдешь свое счастье. И где потеряешь – тоже не знаешь. Меня зовут Вероника Лиззард. Фамилия вымышленная, признаюсь в этом честно, потому что врать в империи Тигвердов бесполезно. Особенно милорду Верду, Имперскому палачу и бастарду императора. Он сильный маг и...
Вот что я не люблю искренне и нежно — так это чувствовать себя виноватой.
Мы повернулись к милорду, оглядели его сквозь слезы. Причем нож в руках у Каталины опасно замер на секунду. Я лично напряглась. Потом наша повариха остервенело продолжила измельчать лук.
Как мы понимаем, в любом историческом событии будет столько правд, сколько было участников конфликта. А превалирующей будет правда выигравшей стороны…
— Пашка! — возмутилась я. — Да как ты смеешь!
— Должен же за тебя кто-то отвечать!
— Вот-вот! — поддержал его Рэм. — А то все происходящее просто возмутительно.И вот что делать? Кричать благим матом? Обнять и поблагодарить за заботу? Послать куда подальше? Выпить успокоительное? Просто выпить? И побольше…
Хорошо, что было абсолютно темно. Темнота приняла нас, скрыла от всех — и от себя самих… В ту ночь таких, какие мы были на свету, попросту не существовало. Они куда-то спрятались и лишь изредка, приходя в себя на доли секунды от чьего-нибудь всхлипа, стыдливо оправдывались: «Мы подумаем об этом завтра»…
— Постель делает человека больным, — процитировала я кого-то из древних греков.
— Идиот с кулаками делает человека больным.
— Всесильные стихии… — вдруг неожиданно раздался смех милорда Верда. — Чем я думал, когда купился на симпатичное личико? Я вас внимательно слушаю, миледи, — как и, впрочем, все поместье. И полностью отдаю себе отчет в том, что я все это заслужил. Прежде всего потому, что мне хватило ума связаться с вами.
Неприятности ждали и скучали. И дождались своей очереди. И пришли с той стороны, откуда я их не ждала.
Будем как Штирлиц в тылу врага. И тем более старательно будем играть, потому что от этого зависят наши жизни.
— Простите. Не хотел ставить вас в неловкое положение. Просто я… Как бы так сказать… Самим фактом своего существования — уже неловкость. Поэтому я как-то приучился не замечать людей, которые пытаются поставить меня в щекотливую ситуацию.
— И как вам это удается?
— Я выбрал нескольких человек, мнение которых для меня важно. В глазах которых мне хочется выглядеть… прилично. И все. Мнения остальных для меня попросту не существует. Иначе бы я с ума сошел, кому-то что-то доказывая.
Нет. Я не кричала. Я не истерила. Голос был холоден. Спокоен. И даже как-то деловит. Но в нем была сила.
— Вот, — одобрительно закивал лорд Верд. — Запомните эту интонацию. Если бы вы так говорили с сыном с самого начала, то конфликта бы не было. Он бы понял, что вы в стае главная, и успокоился бы.
— Вы с ума сошли со своей педагогикой? Какая стая? Что с моим мальчиком?! — окончательно рассердилась я.
— Стая — такая же, как у волков, — с улыбкой посмотрел на меня милорд Верд. — Ну же! Молодежь тяготеет именно к этой модели поведения. Кто сильный — тот и прав. А вопрос о том, что Пауль не мальчик, а молодой мужчина… Это мы уже выясняли…
— И что она вам отвечала?
— Что за свою любовь к единственному мужчине в ее жизни она ни перед кем, в том числе и передо мной, отчитываться не будет. И что, как бы она меня ни любила, разговаривать с ней в таком тоне я не смею.
Я внезапно поняла, что стосковалась по серости Питера, по низкому небу, тяжелым облакам. Мой город был в отличие от этого мира настоящим. Там была настоящей я. Там я знала, кто я такая. Там я знала, как себя вести.
— Это же просто казарма. Ни влево, ни вправо — только ровными рядами. Одни приказы — никаких вопросов, объяснений. Я туалет ночью мыл только за то, что три запятые в сочинении пропустил. Три запятые — три унитаза.
– Няшно! – одобрил мой сын.
– Как? – насторожился ректор Военной академии, главнокомандующий Имперских вооруженных сил в отставке и прочая, прочая, прочая…
Окруженные посторонними, мы смогли спрятаться в вычурные одежды хороших манер.
Если от вас никто не ожидает сюрприза, может, стоит удивить? В том числе и самого себя?..
– Представьте только, мы ночью, рука об руку, удаляемся куда-то. И утром появляетесь вы. Торопливо. Но за сковородкой. Что люди поду– мают?
Трое мужчин посмотрели на меня удивленно. Они как раз не находили в поступке милорда ничего несуразного. Или комичного. Ну, действительно, речь же идет о блинах на завтрак – что в этом может быть смешного?..
Секс с ним феерический? Так я феерические блины пеку. И пирожки организовываю. Может, махнемся? Он мне – ночные запредельные удовольствия, а я ему – усиленное питание… И никаких проблем. Только бы еще окружающие ни о чем не догадывались.
Вот что я не люблю искренне и нежно – так это чувствовать себя виноватой. Ну, вот раздражает меня это чувство до крайности. И, кстати говоря, не так уж и важно, накосячила я или нет. Сильно или так, по мелочи… Если в первый момент я могу покаяться, то потом во мне будет просыпаться чувство протеста. Да! Виновата! И что с того… А дальше то самое великое и достаточно неправильное, если речь идет о человеческих взаимоотношениях, а не о войне: «Лучшая защита – это нападение».
– А моя выдержка, как мы вчера узнали, тоже имеет пределы. И потом, я же опять платье на тебе порву…
– Не стоит, – опасливо посмотрела я на этого истребителя ткацкой продукции.
Спокойствие, только спокойствие. Первому курсу в своем мире я смогла объяснить, что Ледовое побоище было в 1242 году, а Сталинградская битва – в 1942 году. Что это две разные битвы, происходившие в разное время, и их не следует путать… И с этим справлюсь.
Процесс «избегания» хозяина поместья не требовал особой спортивной подготовки.
Все! Все в сад. А мне – броневичок, кепочку, хорошего стрелка. И кучу патронов к станковому пулемету. Исключительно в воспитательных целях.
Мужчины… что бы их еще так восхищало, как способ заточки шпаги! Ну, кроме пирожков…