Им просто не повезло – их самолет оказался в неудачном месте в неудачное время. Их было много, но два года жестокой каторги это исправили. Когда больше нечего терять, перестаешь бояться. Чем закончится их побег? Возвращением к ненавистной пирамиде с ее кошмарами? Или их кости останутся белеть в степи? А может, правы самые смелые и здесь действительно можно найти других людей? Эти вопросы для них не имели ответов, пока не появился шанс их получить. Цена оказалась высока, но лучше умереть в бою,...
— Рита, я так и не понял, к чему ты это все говоришь?
— Да к тому… Видел брошенные поселки? Я тоже такие видела, когда бегала по степи от хайтов. А когда меня таскали от загона к загону, нередко видела еще не заброшенные, но близкие к этому: двадцать рассыпающихся сараев и два-три обитаемых. Похоже, умирает Хайтана. И умирает уже давно. Мы лишь ускорили этот процесс.
— Умирает?!
— Может, и не умирает, но не все у них ладно — это факт. Потери прошлого года они не могут возместить. Получается, у них, возможно, нет резервов. Две войны их обескровили. Да и до этого не все ладно было: если народ оставляет свои селения, не все у этого народа ладно. Восточники рассказывали, что раньше бывали нашествия, когда сотня тысяч хайтов доходила до их королевств.
— Второй поселок бросили, потому что почва истощилась. Они там выращивали зерно.
— Пушки тоже потащим? — уточнил Дубин.
Олег, задумавшись, покачал головой:
— Две, наверное, не стоит. Одну пока оставим здесь, вторую попробуем дотащить до моста. Возьмем половину своих, думаю, первый и второй взводы — там меньше всего новичков. Ты, Мур, дашь пятьдесят воинов. Лучников и арбалетчиков не надо, они все равно у тебя поголовно косые. Пусть лучше лагерь охраняют. Твои воины потащат боеприпасы. Лошадей мы возьмем лишь для пушки, но если совсем туго станет, то придется вашим и пушку тащить.
— А что будут делать остальные мои воины?
— Ждать. Если мы захватим мост, то после этого с двух сторон раздавим гадов, которые прячутся среди этих проклятых даек.
Голливудская киноиндустрия твердо вбила в голову одно: после фразы «всё под контролем» обычно начинаются основные неприятности – все, что было перед этой кодовой фразой, можно считать просто прелюдией.
Будь это в кино, все бы сейчас закончилось по-киношному стандартно: аборигены, войдя в поселок, были бы жестоко перерезаны за сорок две секунды. Главный герой при этом получил бы неопасную, но живописную рану. Трогательно трепеща пятисантиметровыми ресницами, его бы перевязывала сногсшибательная белокурая девушка, используя в качестве перевязочного материала кружевное нейлоновое белье. Герой, придав своему лицу форму макета одиннадцатикубового ковша для шагающего экскаватора «НКМЗ» ЭШ-11/70 (первый признак мужественности), ласково утешал бы ее эротической фразой «все под контролем». А в это время, волоча за собой четырнадцать метров размотанного кишечника, к его спине медленно подползал дважды смертельно раненный главный злодей с противотанковой миной в зубах. И лишь в последний момент его бы прихлопнул чугунной крышкой от канализационного колодца друг главного героя – актер второго плана, причем непременно афроамериканец. В конце был бы долгий поцелуй главного героя с той самой белокурой «медсестрой» – это если фильм строго с надеждой лишь на кассовость, без особых претензий на истинный вкус и с не слишком большими надеждами на получение кучи престижных академических наград. В противном случае целоваться главному герою придется с черногубым афроамериканцем – это существенно повышает шансы на торжественное вручение нескольких позолоченных статуэток.
Лишь дурак может подумать, что Добрыня правил тут единолично, будто царь или диктатор. Даже Монаху с его железной хваткой это не удавалось – часть власти приходилось делить с соратниками. Иначе никак. Если ты желаешь править полностью самолично, то ты должен обладать целым рядом невероятных качеств. Во-первых, никогда не спать (спящего обязательно прирежут оппозиционеры). Во-вторых, готовить себе самостоятельно или вообще не есть (повара заставят подсыпать яд те же оппозиционеры). В-третьих, иметь вместо головы суперкомпьютер (надо знать все – про каждый гвоздик в твоих владениях и каждую свинью по кличке; ведь преданных соратников, на которых можно это взвалить, нет). В-четвертых, ни в коем случае нельзя ошибаться (так как вину за ошибку не свалить на соратников, а ошибающийся вождь вызывает раздражение у народных масс). В-пятых… Впрочем, и первых четырех требований к личностным особенностям такого мегадиктатора вполне хватит, чтобы убедиться в невозможности существования столь уникальных фигур.
Ты, Добрыня, давай тоже женись, и женись на местной. Вот тогда и поймешь всю прелесть семейной жизни. Женщина здесь слова поперек мужчине никогда не скажет и истерику глупую никогда не устроит. Мужчина - это воин и добытчик, женщина - мать и дом хранит. Никакого феминизма и бабских слюней. Скажу ей пару слов, и она через пять минут соберет мне узелок в дорогу. А потом проводит, и проводит так, что уйду с легким сердцем.
Из курьезов можно было отметить потертую серебряную монетку, найденную при промывке пробы. Время и река потрудились на славу, от надписей и рисунков остались лишь фрагменты. Находка, возможно, ценная с точки зрения археологии, но Олегу она была так же интересна, как идиоту тригонометрия.
Господи... и как меня сюда угораздило попасть... Иногда кажется, что в этом мире не осталось ни одной вонючей дырки, которую мной не затыкали, но нет же - находится ещё одна, поуже и повонючее...
- Ты точно сбрендил, если решил налаживать свою личную жизнь в такой момент. Готовься, Андрей, этой ночью тебе придется сражаться всерьез.
И вправду сбрендил – одной ногой в могиле, другой в плену, а все мысли об одном. Ну не идиот ли он? Но все же она это сказала - всё могло бы быть. Умирать, наверное, теперь будет приятнее.
Хороший аппетит– первый признак чистой совести.
... И поставить свою охрану, чтобы они не могли спускаться вниз по хорошей тропе. Но эти жабьи бородавки в своей наглости затмили солнце! Они прячутся на высоких скалах и кидают оттуда камни и копья.
Олег не спеша выбрал короткий гвоздик, приставил к рейке, размахнулся молотком. В этот миг дверь избы резко распахнулась. Если бы Олег не стал суетиться, все бы обошлось, но он отвлекся, дернулся, попытался остановить полет инструмента, но не успел – огрел себя по кончику большого пальца.
Пацан, выросший на пороге избы, звонко выкрикнул:
– Вам там новые камни привезли!
Олегу пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не нагрузить уши мальца набором слов, произношение которых при детях не рекомендуется. Разрядился вполне безобидно:
– Уф!!! Шшшшшшшш!!! Ах ты!!! А стучаться кто будет?! Пушкин, что ли?!