Невилл остался единственным человеком в Лос-Анджелесе после того, как все остальные люди после болезни превратились в вампиров. Сам он обладает иммунитетом к заразе после перенесенной в Панаме болезни. Оставшись один, он пытается не сойти с ума в одиночестве, занимается работой по установлению источника появления болезни, налаживанию быта в такой трудной ситуации и попутно уничтожает бывшее население города.
Чувство — это такая штука, которая, однажды умерев, навряд ли воскреснет.
Норма — это понятие большинства. Стандарт. Это решает большинство, а не одиночка, кто бы он ни был.
Кое-что можно послать к черту, но только не здоровье.
Как быстро мы приемлем невообразимое, если видим это раз за разом своими глазами.
Как реагировал бы на крест вампир мусульманин?
Погибнуть, не ощутив полноты наслаждения жизнью, не познав счастья в объятьях любимого человека. Погрузиться в тяжкий коматозный сон, чтобы умереть, или, может быть, вновь ожить, только ужасным, безумным, бесполым бродячим существом. И никогда не познать, что значит любить и что значит быть любимым. Это похуже, чем стать вампиром.
Общество ненавидит и преследует вампиров. Но без всякой причины! Разве их потребности шокируют больше, чем потребности человека или других животных? Разве их поступки хуже иных поступков родителей, издевающихся над своими детьми, доводя их до безумия? При виде вампира у вас усиливается тахикардия и волосы встают дыбом. Но разве он хуже, чем те родители, что вырастили ребенка неврастеника, сделавшегося впоследствии политиком? Разве он хуже фабриканта, дело которого зиждется на капитале, полученного от поставок оружия национал террористам? Или он хуже того подонка, который перегоняет этот пшеничный напиток, чтобы окончательно разладить мозги у бедняг, и так не способных о чем-либо как следует мыслить? Или, может быть, он хуже издателя, который заполняет витрины апологией убийства и насилия? Спроси свою совесть, дружище, разве так уж плохи вампиры? Они всего навсего пьют кровь.