Новый мир, незнакомый и таинственный. Новое тело для погибшего на Земле человека и увлекательные приключения. Казалось бы, чего еще желать? Вот только пристанище для заблудшей души оказалось временным, а тот, кто организовал переселение, сделал это небескорыстно. Кем еще придется стать парню из российской глубинки: дворянином, пиратом, нелюдью-дари, генералом или даже императором? Это будет решать только могущественный кукловод, а «переселенцу» остается лишь надеяться, что из круговерти сплошных...
«Дворянин – это тот, кто без малейших сомнений бросится защищать свою страну, а не тот, кто лучше танцует мазурку и наиболее утонченно поедает пулярку. Дворянство – не привилегия, а обязанность и долг прежде всего перед своей совестью».
"Говорят, что надежда – это хорошо. Вот только желание верить в то, что безнадежная ситуация не совсем безнадежна и еще можно все исправить, рождает страх, а эта гадость похуже любой отравы – она способна превратить человека в скулящее животное. А вот когда надежды нет – все просто и понятно. Все равно умирать, так чего же бояться?"
"Кто-то говорит, что люди не способны меняться, кто-то с надеждой утверждает обратное, но правда, как обычно, где-то посредине – изменить себя очень трудно, но жизнь способна и не на такое, однако она не перестраивает человека, а ломает его, уродуя и разрушая."
"Материнский инстинкт – штука не просто сильная, а абсолютно непробивная, он способен уничтожить любое чувство, и не только любовь, но и ненависть."
"Как говорил один киноперсонаж, «кнопка есть у каждого», а на женском теле их больше, чем у аккордеона. И добиться своего значительно проще, используя эти «кнопки», чем достучаться до чувств через разум. Я ни в коем случае не хочу сказать ничего плохого про женский разум, просто там живет столько фантазий и самостоятельно придуманных правил и табу, что сам черт ногу сломит."
"Всегда считал, что истинный показатель женской красоты – это ее лицо, искаженное яростью или презрением. Если при этом оно не теряет привлекательности, то может считаться эталоном красоты. Если же блистательная красавица в гневе напоминает Бабу-ягу, то о какой безупречности может идти речь? Конечно, не стоит забывать о характере – ни одна нормальная девушка просто физически не сможет изобразить по-настоящему брезгливую гримасу, что так хорошо удается профессиональным стервам."
"Скука – страшная вещь: умноженная на достаток, отсутствие обязанностей и целей в жизни она способна превратить человека даже не в животное, а в какого-то монстра, эндорфинового наркомана."
В ответ я лишь печально улыбнулся
Вы с самого начала решили, что спишете меня как ненужную вещь, а я с самого начала понимал это
Ван мог скрываться за любой внешностью, но одно кронаец знал точно – иномирянин был довольно чистоплотным, а от пленника исходил неприятный запах неухоженного тела
Объясни мне немедленно, что происходит
Несомненным достоинством женщин этого мира было то, что они научены в экстренной ситуации быстро выполнять указания своего защитника, а не заявлять: «Объясни мне немедленно, что происходит!»
Ван мог скрываться за любой внешностью, но одно кронаец знал точно – иномирянин был довольно чистоплотным, а от пленника исходил неприятный запах неухоженного тела. К тому же затравленный взгляд жителя трущоб не был похож на самоуверенный, веселый и нагловатый взгляд, который Ван сохранял в любом теле.
..на самом деле мир прям как палка, и это вполне естественно, когда палка больно бьет зазевавшихся простофиль.
– Когда ты грустишь, твои глаза похожи на осеннее небо.
Лара вздрогнула и впилась взглядом в мои глаза, словно стараясь найти ответы на свои пока неоформившиеся вопросы. В ответ я лишь печально улыбнулся
... две соперничающие силы всегда присмотрят не только за своими обязанностями, но и за тем, как их выполняет оппонент.
Никогда не понимал людей, стремящихся к власти, – либо они обладают каким-то особым контролем над собственным сознанием, либо просто плевать хотели на ответственность и элементарно наслаждаются возможностью помыкать другими людьми. Хотелось бы надеяться, что первое.
-Ой, вот только не надо мне этих песен, – тоном старого одесского еврея оборвал я насквозь фальшивую речь графа. – Изменить уже ничего нельзя – так давайте будем искренни друг с другом. Вы с самого начала решили, что спишете меня как ненужную вещь, а я с самого начала понимал это.
Вся моя задумка являлась чистой авантюрой – с другой стороны, все мои действия в этом мире были сплошь непродуманным бредом.
Что бы ни говорили о красоте смерти в бою, радоваться такой картине может только окончательно свихнувшийся маньяк.