Одинокий старый профессор юриспруденции решил в последний раз, перед переселением в «Лесной приют» для стариков, половить рыбу в своем заповедном месте. И ... встретил там дом!
Закон - не есть что-то мёртвое, неподвижное. Он непременно развивается. Каким бы медлительным он ни был, он следует за движением общества, которому служит.
Всему приходит конец. Ничто не вечно.
Что-то с недавних пор даже малые пригорки стали крУты.
Когда близок конец, почему-то начинаешь дорожить прошлым.
Закон не есть что-то мёртвое, неподвижное, он непременно развивается. Каким бы медлительным он ни был, он следует за движением общества, которому служит. Грей невесело усмехнулся, глядя в полутьме на вспененную реку; вспомнилось, как он годами на лекциях и семинарах вколачивал эту мысль в головы слушателей.
На какой-то одной планете, если налицо время, терпение и неспешный ход развития, закон можно привести в полное соответствие со всеми общепринятыми понятиями и со всей системой знаний общества в целом.
Но возможно ли сделать логику закона столь гибкой и всеобъемлющей, чтобы она охватила не одну, а множество планет? Существует ли где-нибудь основа для такого понимания законности, которое оказалось бы применимо ко всему обществу в самом широком, вселенском смысле слова?
Да, пожалуй. Если налицо мудрость и труд, проблеск надежды есть.
Он подошел к полкам, которые сначала так его озадачили, показались дикой и неостроумной шуткой. Теперь он знал — это отнюдь не шутка.
Он прочитал несколько названий: «Основы законодательства Арктура XXIV», «Сопоставление правовых понятий в системах Центавра», «Юриспруденция на III, IV и VII планетах Зубенешамале», «Судебная практика на Канопусе XII». И ещё много томов, на чьих переплетах стоят имена странных далёких звёзд.
Пожалуй, он не понял бы так быстро, что это за имена, если бы не старый друг Бен. Долгие годы Бен рассказывал ему о своей работе, и такие вот имена слетали у него с языка запросто, словно речь шла об улице по соседству, о доме за углом.
А если химия и биохимия общие для всех, отчего бы не существовать мышлению, которое придёт к общему понятию о правосудии?
Быть может, ещё не сейчас. Но через десять тысяч лет. Пусть через миллион лет.
Он снова двинулся в гору, давно уже его походка не была такой лёгкой, а будущее не казалось таким светлым — не только его будущее, но будущее всего сущего.
Многие годы он именно этому учил и за это ратовал: за надежду, что настанет время, когда в законе и праве воплотится великая, непреложная истина.
Он коснулся чуда – самого краешка – и отстранил его, заботливо стре все следы, ибо в его представление об этом доме никак не входили чудеса и не вмещалось никакое волшебство.