Третья аудиокнига историко -фантастической эпопеи «Бешеный прапорщик». Денис Гуров продолжает нелегкий путь бойца, надеясь, что сможет изменить ход истории своей Родины. Они вернулись. Они прошли по германским тылам, оставляя за собой трупы германских солдат и неодолимый панический страх, прочно поселившийся в глазах тех, кому повезло остаться в живых. Как нож сквозь масло они прошли через линию фронта и оказались у своих. Но свои тоже бывают разные… Психиатры утверждают, что обостренное чувство...
«Если вам дорогу перебежала черная кошка, то это означает только то, что животное идет куда-то по своим делам. Не создавайте лишних проблем ни ему, ни себе.»
– Чистоплюи хреновы, – брюзжал про себя Герсон, – новости им подавай, но при этом, что бы все было благопристойно. А сенсация иной раз навозом попахивает, а не розами благоухает. И вообще, если собака кусает человека, это не новость. Новость – если человек кусает собаку. Как там говаривал сам Антон Павлович Чехов – "не следует обвинять репортера, так как он обязан, по долгу службы, представлять в редакцию отчеты, непременно окрашенные возможно более ярким глумлением". И учить еще нас пытаются как писать, вон даже учебники насочиняли.
– Бери аванс и не возражай. А то по шее настучу. – Не, командир, тебе под руку попадаться – трижды дураком надо быть. – А почему трижды? – Потому как. Первый – за то, что на глаза попался, второй – за то, что проскочить мимо не сумел, третий – за то, что вовремя не увернулся...
– Хрен редьки не больше. М-да, как сказал бы мой телефонист Яша – «Ой, таки я вас умоляю, не надо делать мине больную голову этоим тэятром! Обо что здеся такое покраснение и гневление?»... – Согласен... Куда сдать этот «груз без пяти минут двести»?
– И где у нас тут поэзия? – Оборачивается Дольский. – Кто хоть четверостишие прочтет?
– Да хоть я. Слушай. – Немножко импровизирую и выдаю:
– Чисто выбрит и наглажен, к ж…пе револьвер прилажен. Не какой-нибудь там хер, а российский офицер!
«Пускай полковником не стал,
Вельможных дланей не лобзал
И пред "моментами" не гнулся.
Я помню с детства: "Аз, воздам!"
Оценит Бог нас по делам,
Не за умение прогнуться!»
«На привал встали, когда совсем стемнело. Быстренько перекусили «армейскими бутербродами» – толстый слой тушенки на тонкую галету (не перепутать!)»
«Заметив непонятные телодвижения на дороге, к нам спешит кавалерийский разъезд. Аж семь человек. Уже и сабли достали, орут что-то издалека, наверное: «Русс! Стафайся!»
«От поворота по обочинам несутся бойцы, а за ними появляются трое гансов на велосипедах. Самокатчики! Устроили, бл..., себе тут Тур-де Франс!»
«Правду говорят: есть женщины в русских… госпиталях. И мужчины рядом с ними.»
«Волны тихонько колышат понтоны… Ага, вот и сходни, вот и бережок… Оп-па!.. Художники-инсталяторы!.. Один немец лежит на боку, обняв винтовку, подложив под щеку ладони и подтянув к животу коленки. Этакий младенчик в «фельдграу». Другой со спины закинул руку ему на плечо и ногу на бедро… Сладкая парочка, блин!»
– Знаете, Анна Сергеевна, может быть, потому, что нас германцы за цивилизованных людей не считают. Мы для них – что-то вроде полудрессированных обезьян, или африканских дикарей, с которыми вовсе не обязательно быть честными, вежливыми, порядочными… А вообще, когда-то (в далеком будущем) один умный человек сказал: «Цивилизация, - это когда тебя убивают, но уже не отрезают уши».
«Во все времена, когда солдаты брали неприятельскую крепость и находили в ней женщин, они их быстро растаскивали по укромным уголкам… Наверное, для того, чтобы полюбоваться лирическими пейзажами, или обсудить различия в философских мировоззрениях всяких там Кантов и Шопенгауэров… С-суки!..»
«Не думаю, что у кайзера в свите одни дураки собрались, наверняка уже нашелся энергичный герр, который дал команду зачистить крепость и одновременно с этим создать кольцо оцепления с радиусом в дневной переход. А мы не сможем двигаться на форсаже, в группе – неподготовленные люди. Значит, придется идти очень тихо и незаметно, чтобы ни одна немецкая мордочка не чухнулась.»
«Фельдфебель Пантелеич, подтвердив в очередной раз тезис о том, что старшина – это особый вид военного Хомо сапиенса с гипертрофированным хватательным и прятательным рефлексом, пока мы играли в свои игры, сумел маленько прибарахлиться на громящихся складах и раздобыть новую форму. Но так как батальон уходил налегке, героически преодолел инстинкт собственника, и по принципу «На тебе, убоже, что нам негоже», поделился с моими бойцами.»