История Московского художественного театра неразрывно связана с драматургией А. П. Чехова. Радиоспектакль по пьесе «Дядя Ваня» - это неподражаемый чеховский лиризм, мягкий юмор, атмосфера тоски и надежды, тревожное предчувствие грядущего... Это удивительные чеховские герои - смешные и нежные, ранимые и насмешливые, слабые в своих поисках и стойкие в заблуждениях… Этот особый мир чеховской драматургии, полный страстей, шепота и крика… Действующие лица и исполнители: Серебряков Александр...
Повесьте, так сказать, ваши уши на гвоздь внимания.
Астров. -Хитрая! Положим, Соня страдает, я охотно допускаю, но к чему этот ваш допрос? Позвольте, не делайте удивленного лица, вы отлично знаете, зачем я бываю здесь каждый день… Зачем и ради кого бываю, это вы отлично знаете. Хищница милая, не смотрите на меня так, я старый воробей…
Елена Андреевна. - Хищница? Ничего не понимаю.
Астров. - Красивый, пушистый хорек… Вам нужны жертвы! Вот я уже целый месяц ничего не делаю, бросил все, жадно ищу вас — и это вам ужасно нравится, ужасно… Ну, что ж? Я побежден, вы это знали и без допроса. Покоряюсь. Нате, ешьте!
...ты знаешь, что значит талант? Смелость, свободная голова, широкий размах… Посадит деревцо и уже загадывает, что будет от этого через тысячу лет, уже мерещится ему счастье человечества. Такие люди редки, их нужно любить…
- А хорошая сегодня погода… Не жарко…
- В такую погоду хорошо повеситься…
Проснуться бы в ясное, тихое утро и почувствовать, что жить ты начал снова, что все прошлое забыто, рассеялось, как дым.
Убеждения сами по себе ничто, мертвая буква... Нужно было дело делать.
Вы должны бы понимать, что мир погибает не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех этих мелких дрязг...
Когда нет настоящей жизни, то живут миражами.
Правда, какая бы она ни была, все-таки не так страшна, как неизвестность.
Талантливый человек в России не может быть чистеньким.
Старые что малые, хочется, чтобы пожалел кто, а старых-то никому не жалко.
Е л е н а А н д р е е в н а. Вы, Иван Петрович, образованны и умны, и, кажется, должны бы понимать, что мир погибает не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех этих мелких дрязг... Ваше бы дело не ворчать, а мирить всех.
В о й н и ц к и й. Сначала помирите меня с самим собою! Дорогая моя... (Припадает к ее руке.)
Ты точно обвиняешь в чем-то свои прежние убеждения... Но виноваты не они, а ты сам. Ты забывал, что убеждения сами по себе ничто, мертвая буква... Нужно было дело делать.
Ты не сумасшедший, а просто чудак. Шут гороховый. Прежде и я всякого чудака считал больным, ненормальным, а теперь я такого мнения, что нормальное состояние человека — это быть чудаком. Ты вполне нормален.
Праздная жизнь не может быть чистою.
Кто изменяет жене или мужу, тот, значит, неверный человек, тот может изменить и отечеству!
Прежде и я всякого чудака считал больным, ненормальным, а теперь я такого мнения, что нормальное состояние человека — это быть чудаком.
Когда женщина некрасива, то ей говорят: «У вас прекрасные глаза, у вас прекрасные волосы…»
Нет ничего хуже, когда знаешь чужую тайну и не можешь помочь.
Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего.
Кругом тебя одни чудаки, сплошь одни чудаки; а поживешь с ними года два-три и мало-помашу сам, незаметно для себя, становишься чудаком.
Все вы безрассудно губите леса, и скоро на земле ничего не останется. Точно так вы безрассудно губите человека, и скоро благодаря вам на земле не останется ни верности, ни чистоты, ни способности жертвовать собою. Почему вы не можете видеть равнодушно женщину, если она не ваша? Потому что во всех вас сидит бес разрушения. Вам не жаль ни лесов, ни птиц, ни женщин, ни друг друга.
Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уж друг. (с) Астров
В человеке должно все быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.