«Драма на охоте» - детектив по-чеховски, «проходящая повесть начинающего писателя», не включённая автором в своё собрание сочинений, и тем не менее известная всем почитателям отечественного кинематографа. Что же привлекло Эмиля Лотяну создать по её мотивам свой киношедевр «Мой ласковый и нежный зверь»?..
Лакей, прошептавши дерзость, вытянулся передо мной и, презрительно ухмыляясь, стал ожидать ответной вспышки, но я сделал вид, что не слышал его слов. Мое молчание — лучшее и острейшее орудие в сражениях с Поликарпом. Это презрительное пропускание мимо ушей его ядовитых слов обезоруживает его и лишает почвы. Оно как…
Человеческое жало опаснее змеиного.
Жизнь человеческая дорога, и за неё можно отдать... всё! Спасите жизнь!
– Человеческое жало опаснее змеиного! – не преминул сморальничать со вздохом Урбенин.
А ты сегодня нормален. И не пьян, и водки не просишь. Что сей сон означает?
Пробило двенадцать. Порядочные женщины в эту пору ложатся спать.
— Молчи, тебя не спрашивают! — Меня и спрашивать не надо… Сам скажу.
Не одни только дети бывают глупы… Бывают дураки и в пятьдесят лет.
Письма ведь не лица: не выдают себя, если лгут.
Бедняга искал мира не в себе самом, не в людях, а в алкоголе.
------------
Страшная злоба бушевала в душе моей… Всё то немногое хорошее и честное, что осталось во мне после продолжительной жизненной порчи, всё то, что уцелело от тления, что я берег, лелеял, чем гордился, было оскорблено, оплевано, обрызгано грязью!
Ранее знавал я продажных женщин, покупал их, изучал, но у тех не было невинного румянца и искренних голубых глаз, которые видел я в то майской утро, когда шел лесом на теневскую ярмарку… Я, сам испорченный до мозга костей, прощал, проповедовал терпимость ко всему порочному, снисходил до слабости… Был я того убеждения, что нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью, и нельзя винить те червонцы, которые силою обстоятельств попадают в грязь… Но ранее не знал я, что червонцы могут растворяться в грязи и смешиваться с нею в одну массу. Растворимо, значит, и золото!
-------------
Светлые воспоминания быстро стушевывались под напором тяжелых воспоминаний. Какая поэзия прошлого могла устоять перед грязью настоящего?
-------------
Перед грозой, когда на небе надвигаются темные, свинцовые тучи, бывает душно, а нравственная духота уже сидела в нас. Она сказывалась во всем: в наших движениях, улыбках, речах.
— Я с вами еще мало знаком, — продолжал я, — может быть, вы прекраснейший человек, а потому мне и не хотелось бы с вами спозаранку ссориться... Я не ссорюсь с вами... Я приглашаю вас только понять, что трезвым не место среди пьяных... Присутствие трезвого действует раздражающе на пьяный организм!.. Поймите вы это!
Чувствовать себя на этом свете лишнею мебелью очень тяжело...
Если любить всех девушек, которых я встречаю, живя под луной, то не хватит сердца, да и слишком жирно...
А бывают минуты, за которые можно отдать месяцы и годы!
Жутко жить, не зная цели...
Самоубийцей называется тот, кто, под влиянием психической боли или угнетаемый невыносимым страданием, пускает себе пулю в лоб; для тех же, кто дает волю своим жалким, опошляющим душу страстям в святые дни весны и молодости, нет названия на человеческом языке. За пулей следует могильный покой, за погубленной молодостью следуют годы скорби и мучительных воспоминаний. Кто профанировал свою весну, тот понимает теперешнее состояние моей души. Я еще не стар, не сед, но я уже не живу. Психиатры рассказывают, что один солдат, раненный при Ватерлоо, сошел с ума и впоследствии уверял всех и сам в то верил, что он убит при Ватерлоо, а что то, что теперь считают за него, есть только его тень, отражение прошлого. Нечто похожее на эту полусмерть переживаю теперь и я...
Убил я под влиянием аффекта. Теперь ведь и курят и чай пьют под влиянием аффекта. Вы вот в волнении мой стакан захватили вместо своего и курите чаще обыкновенного... Жизнь есть сплошной аффект... так мне кажется...
Нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью.
Скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.
Трудно понять человеческую душу, но душу свою собственную понять ещё трудней.
Издевательство над чужими страданиями не должно быть прощаемо.