Роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» был напечатан впервые в 1927 году и с тех пор стал одной из самых популярных и читаемых книг на советском и постсоветском пространстве. Растасканный на пословицы и поговорки, многократно экранизированный, он остается остроактуальным и, может быть, даже еще более злободневным в наше время, хотя следует признать, что Великий Комбинатор, сын турецко-подданного, выглядит сущим ребенком рядом с современными малосимпатичными своими последователями.
— …У вас талант к нищенству заложен с детства.
— Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.
— Время, – сказал он, – которое мы имеем, – это деньги, которых мы не имеем.
— Деньги вперед, – заявил монтер, – утром деньги – вечером стулья, или вечером деньги, а на другой день утром – стулья.
– …Знаете, Воробьянинов, этот стул напоминает мне нашу жизнь. Мы тоже плывем по течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем. Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит. Никому до нас нет дела.
— На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрицательно влияет на мозг.
Остап вытер свой благородный лоб. Ему хотелось есть до такой степени, что он охотно съел бы зажаренного шахматного коня.
Ипполит Матвеевич, почти плача, взбежал на пароход.
— Вот это ваш мальчик? – спросил завхоз подозрительно.
— Мальчик, – сказал Остап, – разве плох? Типичный мальчик. Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!
— …В вашем возрасте кобелировать просто вредно! Берегите свое здоровье!..
«Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом»…
В нудной очереди, стоящей у магазина, всегда есть один человек, словоохотливость которого тем больше, чем дальше он стоит от магазинных дверей.
— Да, мой старый друг, вы больны организационным бессилием и бледной немочью.
Он ухаживал за машинисткой, скромные бедра которой развязывали его поэтические чувства.
Он никогда не острил бесцельно, ради красного словца. Он острил по заданиям юмористических журналов.
Мадмуазель Собак слыла культурной девушкой – в ее словаре было около ста восьмидесяти слов. При этом ей было известно одно такое слово, которое Эллочке даже не могло присниться. Это было богатое слово – гомосексуализм. Фима Собак несомненно была культурной девушкой.
Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12.000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.
Иногда яйцам приходится учить зарвавшуюся курицу…
Под суровым надзором Бендера Ипполит Матвеевич терял свою физиономию и быстро растворялся в могучем интеллекте сына турецко-подданного.
— …Аппетит приходит во время еды.
— Приходит или проходит?
— Не пугайтесь, – заметил Остап, – это не в коридоре. Это за стеной. Фанера, как известно из физики, лучший проводник звука…
— Вам, предводитель, пора уже лечиться электричеством. Не устраивайте преждевременной истерики. Если вы уже не можете не переживать, то переживайте молча.
Статистика знает все.
…
Как много жизни, полной пыла, страстей и мысли, глядит на нас со статистических таблиц!
Нового мужа она обожала и очень боялась. Поэтому звала его не по имени и даже не по отчеству, которого она так и не узнала, а по фамилии – товарищ Бендер.
— Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать. Это – гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к императору.
– …Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик. Надо только уметь его открыть.