Ленинград, август 1984 года. Закат великой советской эпохи. Автор бестселлера «Красные Цепи» предпринимает исследование тайн Мироздания. Великолепный многоплановый роман о человеческом выборе, влияющем на судьбы Земли: то, что начинается как детектив, превращается в научную фантастику, которая достигает степени религиозного мистицизма. Трагическая смерть одного из авторитетных представителей преступного мира поначалу кажется самоубийством, а жуткие обстоятельства его гибели объясняются...
Гадательное ожидание соседа по купе давно потеряло интригу: ни красавиц с драматичной судьбой, бегущих от злого рока, ни гениев не от мира сего, ни кругосветных скитальцев. Как правило, им оказывается ровесник и социальный одноклассник: пристойный костюм, чуть лишнего веса, немного залысин, часы, которые смотрятся дороже, чем стоят. «Здравствуйте! – Добрый вечер!». Иногда доходит даже до нескольких реплик: «А Вы чем занимаетесь? – Я коммерческий директор компании Икс Плюс. – А я директор по продажам корпорации Игрек Минус. – Знакомое что-то, это стройматериалы? – Нет, упаковка». Вот и весь разговор.
Ныне всякую историю принято начинать с убийства. Это давно уже не способ заинтриговать слушателя и читателя, а просто форма повествовательной вежливости, как поздороваться при встрече: здравствуйте, вот вам труп. Спасибо, проходите. Не укокошить кого-то в начале рассказа стало моветоном; скоро уже сентиментальны любовные романы и семейные саги будут начинаться с непременного убийства.
Субъективная память почти такая же абстракция, как и вера. Есть что-то, что помним только мы: не сохранилось записей, нет и не было фотографий, люди потерялись где-то среди годов жизни или вовсе ушли из нее. Остается только наша уверенность в том, что эти воспоминания соответствуют некой действительности прошлого времени, что события происходили, друзья и знакомые существовали, но никаких оснований для этой уверенности нет. Что мы имеем ввиду, когда говорим: я помню? Во что превращается воспоминание через десятки лет? И воспоминание ли это, или, может быть, сон, зацепившийся за сознание, или вовсе – история, которую мы придумали себе когда-то и за долгие годы поверили в ее реальность?
Проклятая петербургская деликатность: нет, чтобы сказать прямо: «Извините, я планировал провести этот вечер в одиночестве», ну или хотя бы: «Тут занято». Надо обязательно не возражать, а потом сидеть с надменно-кислой физиономией, как будто кто-то впереди тебя пролез в очередь. Впрочем, не исключено, что и мой сосед руководствовался схожими побуждениями, заставляющими непременно составить компанию человеку, которого увидел впервые в жизни полчаса назад и с которым едва перекинулся несколькими фразами, словно пройти мимо будет невежливо.
Опыт показывает, что как раз те, кого мы хорошо знаем, могут удивить сильнее всего.
Условный дикарь, впервые увидевший самолет, отождествит его с птицей, и не владея знаниями об устройстве самолета, увидит – именно увидит! – перья, клюв, глаза и когтистые лапы вместо шасси. Когда человек сталкивается с незнакомым и необъяснимым явлением, то мозг помогает ему справиться с увиденным, в итоге встреча в лесу с чем-то или кем-то неведомым превращается в столкновение с лешим, свиданием с эльфом, контактом с инопланетным пришельцем или следствием воздействия нелинейной электромагнитной флюктуации. А Вы говорите, объективная реальность.
Компромисс – хорошая штука в семейной жизни, но с него же начинается гибель империй.
Тайные радости всегда тихи и невинны, в отличие от порока, который любит зрителей и демонстративность.