"Ни сы… Очень подходящий иероглиф! Практически девиз моей жизни!"
Жизнь - это самое ценное, что есть у человека. Какая бы она ни была!
Удивительно, как слепы бывают женщины, выдавая свои фантазии за реальность, и принимая простую жалость и желание облегчить боль за притворство и ложь.
— Иногда для того, чтобы выжить, нужно гораздо большее мужество.
Старик долго ворчал, что лазарет пора дезинфицировать от брачной бациллы, поражающей всех незамужних тер, но все же отпустил Хель, пожелав им с супругом счастья. И долго потом доставал бедную Магду, допытываясь у нее, не присмотрела ли и она себе в мужья какого-нибудь болезного. «А то ведь бацилла – она такая, – с серьезным видом рассуждал доктор, – если уж заведется – ничем ее не вытравишь!»
— Все понятно, — протянула Хель. — Предсвадебная трясучка. Я сейчас.
Она исчезла, а спустя несколько минут появилась с какой-то темной бутылкой в руках.
— Пей, — налив в стакан прозрачную жидкость, скомандовала сестра.
— Что это?
— Противотрясучное, — с серьезным видом заявила Хельга.
Я поднесла стакан к носу и поморщилась. Спирт. Чистый, неразбавленный спирт.
У страха глаза велики.
С любым человеком можно найти общий язык. Нужно только немного постараться.
Когда всё болит, поневоле начнёшь искать повод к чему-нибудь придраться.
Не будите спящего тигра.
С чужой ревностью сражаться бесполезно. Впрочем, как и с чужой жадностью.
С чинопочитанием у меня давние проблемы. Где-то глубоко внутри сидит вбитое с детства убеждение, что все люди равны.
В каждой бочке мёда есть своя ложка дёгтя.
Я нащупала за спиной тяжёлый совок для угля и сжала его в руке (на всякий случай). В разговоре с таким упёртым мужчиной подобный железный аргумент не помешает.
Не делай добра, не получишь зла.
Всё-таки хорошо, когда есть кто-то, кому ты не безразлична.
В Дартштейне не зря существует поговорка — видишь мага, перейди на другую сторону улицы. Опыт, так сказать. Многовековой негативный опыт.
Поморщившись, потерла ноющие виски. Как и всегда, сон оставил тоскливое послевкусие и головную боль.
Те обрывки, которые я видела, ничего не объясняли. Я жила совершенно в другой реальности. Я не знала, существовала ли она на самом деле или это были игры моего разума, но понимала, что лучше никогда и никому об этом не говорить.
Вспомнилась старая Берта, ее встревоженный взгляд, раскинутые на синей шали карты. «Не думай о своем прошлом, Кейт, — сказала тогда она. — И не пытайся его вспомнить. Живи новой жизнью, прими свой путь и иди по нему. Судьба сама приведет тебя туда, куда нужно, главное, держись пока подальше от магов». Не то чтобы я ей поверила, но бывшую жрицу брегольцы считали провидицей, да и гадания ее всегда сбывались.
— Странная ты все-таки, Кэтрин.
Бет неодобрительно покачала головой.
— Вот что тебе стоит быть как все?
— Прогибаться под всякую мразь и делать вид, что счастлива от этого?
— Но ты ведь женщина!.
А я, не мешкая, влила ему в рот разведенное лекарство.
— Ты! — от неожиданности проглотив микстуру, взбешенно просипел больной, но губы облизал с видимым облегчением. Видно, графа давно мучила жажда. — Как ты посмела? Я тебя…
В этот момент голова его свесилась с подушки, и он затих.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула я. — Как говорится, через «не хочу» к выздоровлению.
«Корабли лавировали-лавировали, да не вылавировали», – вспомнилась фраза-выручалочка. Я мысленно произнесла ее, и приторный туман в голове немного рассеялся.
Я подставила ладони под струю воды и прошептала: – Все беды и обиды уходите прочь, пусть душа расправит крылья и минует жизни ночь.
– Хороший песик, – оправившись от страха, пробормотала я. Рес! Собака со взглядом убийцы… Только ее мне не хватало.
Я давно привыкла не обращать внимания на чье-либо мнение обо мне и не пыталась соответствовать чужим ожиданиям. Это было моим третьим незыблемым жизненным правилом..
Измучившись, поднялась с первыми лучами солнца и принялась приводить себя в порядок. Это было моим вторым незыблемым жизненным правилом — что бы ни случилось, выглядеть нужно так, будто у тебя все отлично