Кэри не нравился ни ее брат, который очень изменился в последнее время, ни дом, где ей приходилось жить. Вдобавок ко всему ее, пятнадцатилетнюю девочку, задумали выдать замуж за сумасшедшего мужчину на двадцать лет старше. Следователь Брокк обнаружил бомбу под экипажем. Она просто чудом не взорвалась: помешали дожди, запал отсырел и не сработал. Но что если в следующий раз она окажется под сценой Королевского театра? Таннис выполняла мелкие поручения Грента: распространяла листовки, расклеивала...
Два голоса выдернули Кэри из полудремы, и она, поправив шляпку, убедилась, что близнецы живы, здоровы и целы, разве что несколько грязны, но это естественное их состояние. На лбу старшего алела свежая ссадина, а младшенький расчесывал и без того расцарапанную щеку… небось опять на кошку охотились…
…зато на несколько дней няньки избавятся от путаницы.
Возможно, я чудовище, но ... я буду защищать свою семью любыми средствами.
... любовь - опасная вещь, заставляет терять разум.
Леди не бегают? Пожалуй. Они очень быстро ходят…
Все-таки есть в заговорах нечто романтическое. - Инголф раскрыл руки навстречу ветру. - Я прямо вижу себя ...
- ... на плахе.
Всем нам приходится чем-то жертвовать, Кэри из рода Лунного Железа. Но кто-то зализывает раны и находит в себе силы жить дальше, а кто-то носится со своим горем всю оставшуюся жизнь. Это опасная дорога. Гнилая.
Женщины не должны страдать, когда мужчины делят власть.
Знаешь, я когда подыхал, все пытался понять, чего ради за жизнь цепляюсь. Больно же было. И сдохнуть, оно все проще, а я, дурак, живу... только там дошло, что не ради чести... не ради рода...нет, просто потому, что жизнь вот она, проходит. А я так и не был счастлив. Так, чтоб до одури, до звезд в глазах и неба под ногами. Это страшно, младшенький, умирать, когда счастлив не был.
Долг - дело, конечно, хорошее, но одними долгами жив не будешь.
И вдруг оказалась в одиночестве, а одиночество опасно тем, что не каждый способен вынести встречу с собой.
...любовь к живому человеку - вообще штука неудобная, особенно, когда этот человек от тебя отличается. И чем сильнее отличается, тем неудобней. Отсюда и это желание переделать… вроде, так оно лучше будет… знаешь, часто мерзкие вещи вершат из благих намерений.
-- К слову, в книге есть презанятнейшая сцена, где герой взбирается по отвесной стене башни, чтобы переговорить с героиней… очень, по-моему, романтично. Не желаете повторить?
— Нет.
— Жаль. А придется.
– Всё-таки есть в заговорах нечто романтическое. – Инголф раскрыл руки навстречу ветру. – Я прямо вижу себя…
– …на плахе.
– Больное у вас воображение, молодой человек.
– Ага. – Олаф зажал ленту между большим и указательным пальцем. – Мой доктор тоже так говорит…
...только представь, как ты будешь смотреться верхом.
— Дура дурой. И на лошади.
-- Свадьба скоро… Я боюсь.
– Чего?
– Свадьбы и…И того, что… ну ты понимаешь, да? Нет, Тэри, конечно, очень милый… И целоваться с ним приятно… я подумала, что если жених, то целоваться можно. Но я попыталась представить его голым…И не смогла… ну, то есть смогла, но мне было жутко неудобно. А если так, то на него же смотреть придется. И это как-то неприлично… но, может, если на мужа, то совсем наоборот? Как ты думаешь, прилично смотреть на голого мужа? Мама говорит, что нужно будет потерпеть немного… что все женщины терпят… и главное, сразу забеременеть, тогда он отстанет… заведет себе любовницу.
Ребенок, завернутый в простынь, явился в родительскую спальню и мрачно произнес:
- Пить хочу.
- Таннис, - сказал Кейрен, пряча ступни под одеяло, поскольку за ребенком водилась дурная привычка их щекотать, - твой сын пить хочет.
- Неа. До рассвета это твой сын."
1 Гаррад пробежался пальцами по корешкам папок, выбрав нужную, вытащил, раскрыл и, повернув, подвинул к Кейрену.– Сурьмяные предлагают союз. Стандартный договор о намерениях. Вязь витиеватых формулировок, которые сводятся к одному. – Ты подпишешь этот клятый договор. И завтра отправишься знакомиться с невестой. Возьмешь в зубы веник, нацепишь костюм и улыбку и постараешься вести себя так, чтобы девушка не разочаровалась. – Нет. Хватит! – Кейрен отодвинул папку. – Я уже взрослый. И способен сам принять решение… Если бы он кричал, было бы легче. К крику Кейрен давно уже притерпелся. – Взрослый, значит? – тихо поинтересовался отец. – А ведешь себя как озабоченный мальчишка! Взрослые люди головой думают, а не тем, что ниже пояса.
2 Он встал, одернул жилет, повернулся спиной.– Думаешь, матери приятно выслушивать рассказы о твоих похождениях? Над нею смеются. Пока смеются, а скоро начнут презирать.– Кейрен, – отец все же повернулся, – я тебя понимаю. Все мужчины время от времени увлекаются… заводят любовниц. – Почти все. Это естественная сторона натуры. Но это не значит, что ты должен выставлять эту сторону на всеобщее обозрение. – Прятаться, значит? – Проявлять благоразумие. – Он подошел к окну и, нарушив идеальные складки, раздвинул портьеры, оперся на подоконник. – И думать о будущем.– Своем, Кейрен. И рода. – Этот союз нужен роду? – Мы сговаривались еще до войны. Чужая невеста… хотя о помолвке не объявляли. И сейчас Райдо бы мог… отец в жизни брак с альвой не признает, и формально……трусость.
3 Райдо жив. И пусть живет в своей яблоневой долине, о которой пишет с такой нежностью, что становится ясно – и вправду любит что место, что женщину. Пусть будет счастлив. Он заслужил свое счастье, а Кейрен… младшенький. Балованный. Живущий за счет рода. И никто никогда в этом не упрекнет. Даже если он этот договор в камин швырнет и наотрез откажется от брака. Отец поорет, вмешается матушка… снова прятаться за юбками леди Сольвейг? Проклятье, до чего сложно быть взрослым. – Сурьма согласилась на рокировку, но… твое поведение грозит сорвать переговоры… …переговоры уже закончились. А Кейрен и знать не знал… вот, значит, какие дела решала матушка. – Я сделаю, как ты хочешь.
4 Таннис… он объяснит, попытается… найдет слова. Осторожность. Редкие встречи, после которых придется отмываться, чтобы не оскорбить молодую жену чужим запахом. Вежливое сосуществование с чужой женщиной… и никаких прогулок в парке. …катка и коньков, на которых Таннис стояла, смешно растопырив руки. И при каждом шаге вздрагивала, накренялась, цеплялась за него, но все равно упрямо шагала… ехала… и, упав на лед, рассмеялась. Он помнит ее, сидящую в ворохе юбок – винного оттенка бархат, рюши и кружева; темные ботинки и шляпка, съехавшая со слишком коротких волос на нос. Смех и робкие веснушки на шее. Не будет пикников на клетчатом пледе, когда шелковый экран сдвинут к стене, а живой огонь греет руки. Исчезнут вечера, разделенные на двоих, когда Кейрен говорит, ему легко говорить для нее, ведь Таннис слушает и ей действительно интересны его рассказы. Ее руки лежат на его плечах или касаются волос, непостижимым образом снимая груз забот и раздражение. Рядом с ней… спокойно.
5 …тянет. Взять Таннис и плюнуть на все: на работу, на отца с его планами, матушку и собственную невесту, которая ждет его завтра. Убраться за Перевал. Райдо не откажет, поймет, он ведь сам… и работа какая-никакая сыщется. Нельзя. Есть долг. И обязательства перед короной, городом и собственным родом. А боль… со временем уйдет. Надо просто жить.
И разве важно где? С кем - дело иное.