До боли странные дела творятся под жарким солнцем Крыма. То конюшни вдруг вспыхивают, то бомбы находятся там, где их быть не должно, то давным-давно похороненные семейные тайны норовят вылезти на свет Божий. И что со всем этим Василисе делать? Разбираться. И с террористами, и с проклятьем, и с золотыми лошадьми, привезенными некогда князем Радковским из степей. А заодно – с собою, родственниками и нечаянной любовью, которая пришла, когда и не ждали.
Нельзя Вещерскому на Севера с его неуемною натурой. Он же стеречь не усидит, примется каторгу реформировать на современный лад и весь порядок порушит.
- Это… невозможно.
- Поверьте, дорогой, в мире невозможно лишь отговорить женщину, которая все для себя решила. А магия… магия – это ерунда…
– Невозможно любить достаточно. Все просто Ты или любишь, или нет. А там оно будет, как будет.
должно же в мире быть хоть что-то, с чем Василиса справляется лучше, чем сестры.
К примеру, лошади.
пожалуй, впервые Василисе было действительно безразлично, что о ней подумают окружающие. Для того единственного человека, для которого ей хотелось быть красивой, она красивой и была.
Здесь.
Сейчас.
И всегда до конца дней, что их с Демьяном, что вовсе этого мира, в котором где-то там, в поднебесье, еще бродят табуны небесных коней.
не стоит вставать между мужчиной и его подвигом. Если мужчина хочет свернуть шею, он все одно найдет способ.
— Ты того… — Вещерский говорит. — Не вздумай помереть! Тебе еще жениться, как честному человеку…
Жениться Демьян не против.
Совсем.
Только…
— Если помрешь, меня Марья точно из дому выгонит. Или разведется… а тятенька, если она разведется, выпорет. Ну или на Севера спровадит, каторгу стеречь.
Это он зря.
Нельзя Вещерскому на Севера с его неуемною натурой. Он же стеречь не усидит, примется каторгу реформировать на современный лад и весь порядок порушит.
Умирать не больно.
Больно выживать.
порой хочется уйти и так, чтобы никто-то, даже тот, кто привязан сердцем, не сумел вернуть.
— Это… невозможно.
— Поверьте, дорогой, в мире невозможно лишь отговорить женщину, которая все для себя решила. А магия… магия — это ерунда…
на самом деле ничего-то героического в подвигах нет, что стоят за ними кровь и боль.
Смерть.
Часто чужая, как тех мальчишек, которых у него не получилось сберечь.
папеньке требовались деньги. И маменька ему помогала. Она говорила, что грабить на дорогах — опасно, да и не эффективно, что взять можно и без оружия. Что сами отдадут, только подход найти надобно.
— Что-то мне… — Константин Львович остановился. — Туда не следует соваться…
— Ага, неприятненько, — согласилась Нюся. — Только… маменька велела… да и оно просто потерпеть надо. Самую малость.
— И что? Привыкну?
— Нет, помрете, — Нюся была очаровательно прямолинейна. — А мертвым оно все равно, где лежать.
в койке возиться — это еще не любить.
в дамском ридикюле, как подсказывает опыт, не один револьвер потерять можно.
…она всю жизнь так поступала, позволяя людям другим делать и решать за нее, за Василису. И стоит ли удивляться тому, что ныне эта жизнь вовсе теперь ее не радует?
Мужчинам случается попадать в неприятные ситуации, так ей говорили. Но это же еще не значит, что женщины должны их спасать. Это вовсе ничего не значит.
Умных людей, княже, сам ведаешь, немного. А с дураков спрос невелик.
Счастливый не станет издеваться над слабыми. Ему это незачем.
не столько стоит опасаться самих бомб, сколько знания о том, как их создавать
— Я же говорила, — с чувством глубокого удовлетворения произнесла
Марья. — Я к готовке совершенно непригодна.
— Это тебя просто еще никто не пытался пригодить.
— Как ты столько прожил-то, если до сих пор не научился, что странные вещи лучше руками не трогать?
женская злость, она до многого довести способна.
Ни одна приличная девица не стала бы целоваться без твердого обещания жениться немедля после поцелуев. А даже и при твердом обещании не стала бы.
— Помощи как раз просить не стыдно. Только трудно. Но… помощь — это одно, а делать за кого-то — совсем другое. Просто поймите, чего нужно именно вам.