Черт знает что, какая дрянь! - произнес он, плюнувши. - Хотя бы уже что-нибудь было вместо носа, а то ничего!
Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный.
Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, — редко, но бывают.
— Газета может потерять репутацию. Если всякий начнет писать, что у него сбежал нос, то... И так уже говорят, что печатается много несообразностей и ложных слухов.
Доктор этот был видный из себя мужчина, имел прекрасные смолистые бакенбарды, свежую, здоровую докторшу, ел поутру свежие яблоки и держал рот в необыкновенной чистоте, полоща его каждое утро почти три четверти часа и шлифуя зубы пятью разных родов щеточками.
Без носа человек - черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин, - просто возьми, да и вышвырни в окошко!
Но на свете нет ничего долговременного, а потому и радость в следующую минуту за первою уже не так жива; в третью минуту и наконец незаметно сливается с обыкновенным положением души, как на воде круг, рожденный падением камешка, наконец сливается с гладкою поверхностью.
Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счет. То же разумей и о всех званиях и чинах.
Но что страннее, что не понятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты, признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю.
Эта вещь <ассигнация>, уж нет ничего лучше этой вещи: есть не просит, места займет немного, в кармане всегда поместится, уронишь - не расшибется.
— Вы изволили затерять нос свой? — Так точно. — Он теперь найден. — Что вы говорите? — закричал майор Ковалев. Радость отняла у него язык. Он глядел в оба на стоявшего перед ним квартального, на полных губах и щеках которого ярко мелькал трепетный свет свечи. — Каким образом? — Странным случаем: его перехватили почти на…