Когда-то у меня была Вера… Она любила меня, а я думал лишь о выгодах, которые сулил наш брак. Я так отчаянно стремился вверх, в надежде обрести счастье, что не разглядел его у себя под носом. А когда понял, что потерял, было уже слишком поздно. Теперь у нее другой. Она счастлива, а я не могу забыть ее, не могу смириться. Похоже, мне остаётся лишь одно… Вернуть Веру.
Женщины склонны к экспериментам с внешностью, особенно в переломные моменты жизни.
...где заканчивается свобода и начинается вседозволенность?
«Любишь – отпусти» говорят? Ага… Я попытался. И знаете что? Не вышло! Ни черта! Кто это вообще придумал?
- Все так запуталось, Стас… Так сильно запуталось.
Гуляев напрягся. А пальцы, которыми он перебирал пряди моих волос, на секунду замерли.
- На самом деле – нет. Мы все усложняем сами.
Знаете, любой брошенный ребенок задается вопросом, почему это с ним произошло. И каждый… вот вам крест!.. каждый придумывает своим родителям какие-то оправдания. И у каждого они свои. Но такие, сука, железобетонные, что не подкопаешься. И я тоже что-то себе придумывал. То одно, то другое… Всякие ужасы, которые заставили мать бросить меня в роддоме.
Да-да, я, как любой брошенный ребенок, тоже мечтал… Сколько раз я прокручивал в голове, как в один прекрасный день меня вызовут в кабинет заведующей, я спущусь вниз, толкну тяжелую, выкрашенную белой краской дверь, понимая, что за ней меня ждут родители и новая счастливая жизнь. Но… не случилось. Приходили за кем-то, но не за мной… И разочарование от этого было таким болезненным, что в какой-то момент я просто запретил себе верить. И, быть может, любить. Ограждаясь от боли. И новых разочарований. Дав себе обещание впредь рассчитывать лишь на себя. Единственного, кто не предаст и не бросит.
Идеалистка ведь до мозга костей… Я только сейчас понял, чем же она так сильно меня раздражала! Вот этой своей чистотой… которой я, извозившийся в грязи по самые уши, завидовал. Своим умением жить в кайф, выискивая счастье даже в самых незначительных мелочах. Своей верой в людей и во что-то хорошее. Она мне казалась какой-то блаженной. Такой, знаете, дурочкой…
И как же удивительно было вдруг осознать, что дураком был я сам… Озлобленным на весь мир, ограниченным, загнанным в клетку обстоятельств узколобым придурком.
Судить со стороны было легко… А вот испытав предательство на собственной шкуре, быть толерантной к чужой низости как-то сложнее.
Любовь - это абсолютная легкость бытия. И если тебе с человеком сложней, чем без него, то это уже не любовь. А судорожные метания и потуги.
Я не пытаюсь его оправдать, не думай. И его поступок, бесспорно, отвратителен. Но когда ты сыт… многое видится иначе. А вот когда жрать нечего, люди в животных превращаются. Тут уж, знаешь, не до морали. В этом и есть суровая правда жизни. Личность формируют обстоятельства, в которых она живет. Когда за тобой не стоит ничего, кроме собственных амбиций, выбраться из порочного круга предопределённой для тебя по факту рождения реальности проблематично, понимание добра и зла размывается. Не остается черного и белого…
Мой наполненный сомнением голос к концу речи приобрел совсем другие нотки и стал таким, знаете, сладким-сладким, которым даже самая неприступная женщина, сама того не замечая, начинает разговаривать с мужчиной, который ей симпатичен.
Сглаживала все углы его личности, в надежде подогнать под себя. Да только гиблое это дело. Ты либо сразу совпадаешь с человеком, как две идеально подогнанные шестеренки, и запускаешь хрупкий механизм чувств, либо всю жизнь потом маешься.
И отыгрывался на ней по полной.
Унижая исподтишка, подкалывая, язвя, откровенно высмеивая.
Причиняя ей боль, в надежде, что самому станет легче.
А она улыбалась только и раз за разом снова и снова пыталась мне угодить.
Не понимая даже, что дело не в ней.
Что я это все специально… будто нащупывая ее границы и желая убедиться, что ну… вот!
Вот же… сейчас она пошлет меня, выставит… Бросит. Как поступали все люди, утверждающие, будто любят меня, до нее. И картинка моего мира вновь станет знакомой мне и понятной. А то ведь сюрреализм какой-то…
Может, она и любила.
Он… ужасно обходительный. Даже с простыми уборщицами. А я сразу понимаю, что за человек передо мной по тому, как он ведет себя с обслуживающим персоналом.