Двадцатилетняя Вайолет Сорренгейл готовилась стать писцом и спокойно жить среди книг и пыльных документов. Но ее мать – прославленный генерал, и она не потерпит слабости ни в каком виде. Поэтому Вайолет вынуждена присоединиться к сотням молодых людей, стремящихся стать элитой Наварры – всадниками на драконах. Однако из военной академии Басгиат есть только два выхода: окончить ее или умереть. Смерть ходит по пятам за каждым кадетом, потому что драконы не выбирают слабаков. Они их сжигают. Сами...
«Правда редко требует усилий»
— Ты превратила апельсины в оружие, Насилие? Я перехожу в сидячее положение и пожимаю плечами. — Я работала с тем, что у меня было.
Я не вступаю в бои, в которых мне не победить.
Трудно любить второй дом так же сильно, как первый.
- Одному из нас когда-то придется хоронить другого. Неизбежно. Нет, это не грустно. Это просто факт.
Наверное, каждый хочет стать всадником дракона, пока не окажется в двадцати футах от него.
A dragon without its rider is a tragedy. A rider without their dragon is dead. —Article One, Section One The Dragon Rider’s Codex
- Тогда зачем ты пришел, Ксейден? - Потому что, похоже, не могу быть без тебя.
Дракон без наездника — это трагедия. Наездник без своего дракона — это смерть.
- Куда бы ты не отправилась, я найду тебя всюду, Вайоленс..
"Ты яростно защищала самого маленького. А сила мужества важнее физической силы. Раз уж тебе, видимо, нужно знать это до того, как мы приземлимся."
Достаточно одного отчаявшегося поколения, чтобы изменить историю — даже стереть ее.
Мы еще даже не поцеловались, а я уже влюбился.
Ложь утешает. Правда ранит
Самые действенные яды таятся в красивых флаконах
«Нет ничего более священного, чем библиотека. Даже храмы можно перестроить, но книги нельзя переписать».
Надежда — непостоянная, опасная штука. Она крадет твое внимание и направляет его на возможности, вместо того чтобы держать его там, где оно должно быть— на вероятностях.
Спасибо, что был моей тенью. Спасибо, что был моим другом.
Правильный путь не единственный. Осознай это.
Одно поколение меняет текст. Одно поколение учит этот текст. Следующее вырастает и ложь становится историей.
У меня округлились глаза. Ксейден Риорсон стоял передо мной на коленях, черные волосы — как раз на идеальной высоте, чтобы пропустить через них пальцы. Наверное, это единственное, что в нем есть мягкого. Сколько женщин трогали эти локоны своими ладонями?
И какого хрена меня это волновало?
Я недоуменно моргнула и поняла, что первокурсница передо мной не дышит. Не моргает. Не двигается.
Никто не двигался.
Все в этой комнате застыли на месте… кроме меня.
—Всегда проверяй источники,— сказал папа, гладя меня по волосам. Мы вместе сидели за столом в библиотеке.— Помни, сведения из первых рук всегда более точны, но ты должна смотреть глубже, Вайолет. Ты должна понять, кто и зачем рассказывает эту историю.
—Это место отсекает все наносное, обнажая твою сущность.— Я повторила его же слова, сказанные этим летом.— Разве не так ты сказал мне? И это твоя сущность? Тот, кто настолько увлечен правилами, что не знает, когда стоит их нарушить или изменить ради того, кто ему дорог? Кто-то настолько сосредоточенный на том минимуме, на который я способна, что не может поверить, что я могу гораздо больше?
«Слово в слово, Серебристая».
Я медленно выдохнула:
—Прости, на самом деле он сказал, что, если ты причинишь мне вред, он выжжет землю там, где ты стоишь.