В поместье было полно прекрасных окон, но этот укромный уголок нравился ей больше всего. Хаотично разбросанные стёклышки собирались в изображение яркого солнца, лучи которого падали на старую книгу. Эви казалось, что это очень точная иллюстрация, потому что хорошая книга часто грела её, как солнечные лучи, ласкающие лицо.
— Неудивительно, что вы такого высокого о себе мнения! Я бы тоже так себя вела, если бы смотрела на мир с такой высоты!
«Когда дело доходит до самого дорого, — подумал Тристан, прежде чем выбежать из укрытия к люку под возмущенные вопли Сэйдж, — всегда лучше в неволе, но вместе, чем на свободе, но порознь».
Она улыбнулась. Но улыбка померкла, а брови нахмурились, когда Эви поняла, что в этом платье её и похоронят, если она не будет осторожна. Она вздохнула. Что ж, оно хотя бы блестящее.
Иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи.
— Слышал, ещё одна поставка сорвалась. Как он?
— Вход видел? — с иронией ответила Эви.
— То есть как обычно? — Блэйд хохотнул и замер, осознав, что они стоят совсем рядом с кабинетом Злодея.
— Расслабься. Его уже два дня нет, делся куда-то.
— Сегодня никаких поджогов, выходит? — Блэйд делано нахмурился.
Эви рассмеялась, но не слишком весело: Блэйд не совсем шутил. Она видела, как люди просто горели на этой работе — и фигурально выражаясь, и буквально.
— Знаешь, я не только этим занимаюсь.
Он торопливо кивнул:
— Знаю. Мне говорили, ты свела жажду разрушения босса до двух раз в неделю.
— Не пускаю его говорить со стажёрами до завтрака, в этом всё дело. На голодный желудок он злющий, — ответила она, гадая, сколько жизней коллег спасли булочки с глазурью.
— Сейдж, зачем ты ворвалась ко мне в кабинет, как таран? Или просто надеялась прикончить меня моей же дверью?
Она распахнула светлые глаза, обходя его и вторгаясь в его личное пространство. Как будто она и так уже не влезла в каждую сферу его жизни.
— "Прикончить" — это как-то громковато, не находите? Уверена, вас и не так лупили, причём по более нежным местам.
Она помолчала — до неё явно доходило, что она только что ляпнула. Мозг у неё работал не так, как у других. Будто любая мысль, любое произнесённое слово запускали колёсики чепухи в её голове, которые крутились, пока она придумывала для всего свой собственный смысл. Удивительно интригующе. И...
Что бесило: отвратительно отвлекающе.
А потом она выдавала что-то такое, от чего он просто терял дар речи. Как сейчас.
— Не то чтобы я думала про ваши нежные места! В смысле теперь-то я думаю, когда говорю о них, но я имела в виду нежные, ну например... — Она примолкла, и по некой неизъяснимой причине ему стало просто необходимо узнать, чем она закончит. Так что он подождал... — Ухо?
Эта знакомая, раздражающая жизнерадостность бурлила вокруг, из-за неё он чувствовал всякие гадкие вещи, например радость и бесспорное желание рассмеяться.
Когда они были моложе, каждый синяк принца заставлял его ощущать тяжкое бремя вины, свою никчемность, неспособность защитить Конора, стать его надежными доспехами.
Ты можешь быть властительницей мира, но, если ты не в состоянии уберечь своего ребенка от него самого и от опасностей, подстерегающих его на жизненном пути, твое могущество и богатства бесполезны.