Разве виноват он в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор не нашло себе истолкования… Мне жалко того человека. И мне не только жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души…
Разве виноват он в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор не нашло себе истолкования… Мне жалко того человека. И мне не только жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души…
Разве виноват он в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор не нашло себе истолкования… Мне жалко того человека. И мне не только жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души…
Разве виноват он в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор не нашло себе истолкования… Мне жалко того человека. И мне не только жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души…
...каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
...каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
...каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
...каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
Не лезь на смерть, пока тебя не позовут.
Не лезь на смерть, пока тебя не позовут.