Оказалось, все мои сокамерницы — «белые» блондинки в возрасте от семидесяти до девяноста лет.
– не верю, что тебе позволили обобрать королевский сад за красивые глаза!
– Вот зря ты так! – притворно обиделся муж, – глаза у меня и правда красивые! – и похлопал ресницами.
Я бы занялась изобретательством и внедрением новых технологий в этот ужасный мир, но… Интернета-то нет! Как жить дальше?
Вы пробовали свежевать тушку пилочкой для ногтей и ножницами? Страшное зрелище! Спрятавшись за дерево, чтобы меня не забросало результатами труда одной сумасшедшей, я вспомнила ее заявление о том, что она могла стать хирургом. Мамочки! Как страшно жить-то!
– Что ты еле плетешься? – спросила я Катьку, достигнув реки и замерев.
– А ты пробовала по лесам в туфлях на высоких каблуках ходить?
– А нечего в другой мир плохую обувь надевать.
Верные враги, как и лучшие друзья, знают друг про друга все. А может, даже больше.
Мысль, она порой такая вредная, ударит в голову в неподходящий момент, а ждать нельзя, пропадет азарт.
Иногда, чтобы сделать что-то одно, нужно заняться совсем другим.
Ему же надо…
— Миф, — улыбнулся муж. — Удобный миф. Ты думаешь, каждый муж беременной жены, которая уже не может исполнять супружеский долг, задрав хвост, кидается искать другую юбку? А если бы мы не встретились, ты завела бы себе ньера для приятного времяпровождения? — поднял голову, посмотрел на мою возмущённую физиономию, усмехнулся. — Вижу, ответ написан на лице. А почему ты о нас думаешь хуже? У большинства мужчин избирательность не меньше. Вот мне нужна ты, и никто другой. И я готов подождать.
Вот почему люди часто видят результат, завидуют ему — но отказываются платить цену? Почему они считают, что кому-то другому всё далось даром? С неба присвистело…