Мои цитаты из книг
Люди никогда не бывают настолько далеки, чтобы не найти друг друга.
Определить жанр произведений Барикко – занятие совершенно неблагодарное, особенно в процессе чтения. Сначала вам кажется, что это философская притча, потом вы с изумлением обнаруживаете все признаки любовного романа, а в финале вас ждет детективная развязка. Любимые писатели Барикко – Селин, Сэлинджер, Стивенсон, Конрад и Стерн, их он цитирует неявным образом в своих книгах. Загадки океанской пучины заставляют вспомнить Мелвилла, а разрушительный шторм – Конрада. Действие романа "Море-океан"...
Как было бы славно, если на каждого из нас приходилось бы по реке, ведущей к собственному морю.
Определить жанр произведений Барикко – занятие совершенно неблагодарное, особенно в процессе чтения. Сначала вам кажется, что это философская притча, потом вы с изумлением обнаруживаете все признаки любовного романа, а в финале вас ждет детективная развязка. Любимые писатели Барикко – Селин, Сэлинджер, Стивенсон, Конрад и Стерн, их он цитирует неявным образом в своих книгах. Загадки океанской пучины заставляют вспомнить Мелвилла, а разрушительный шторм – Конрада. Действие романа "Море-океан"...
Если сомневаешься - не делай, если делаешь - не сомневайся.
Мы встречаемся со Злом каждый день, но не видим его масштабов. Дневник маньяка-убийцы, изобилующий кровавыми подробностями и постыдными откровениями, изменит представление о том, насколько все серьезно. Кто этот человек, способный внушить ужас одним только описанием своих деяний? Безумец, лишившийся рассудка в столкновении с современной действительностью? Или пророк, видящий Зло там, где остальные остаются слепы? Как распознать истину среди крови, смертей, сумасшествия, одиночества, тотальной...
Не разговаривай с незнакомцами - все маленькие девочки в большом городе твердо знают это правило. А вот взрослые девочки его забывают.
Мы встречаемся со Злом каждый день, но не видим его масштабов. Дневник маньяка-убийцы, изобилующий кровавыми подробностями и постыдными откровениями, изменит представление о том, насколько все серьезно. Кто этот человек, способный внушить ужас одним только описанием своих деяний? Безумец, лишившийся рассудка в столкновении с современной действительностью? Или пророк, видящий Зло там, где остальные остаются слепы? Как распознать истину среди крови, смертей, сумасшествия, одиночества, тотальной...
Для нас крик - это одновременно реакция, вызванная страхом, и бессознательная попытка напугать того, кто напугал нас, заставить его отступить. Если принять как данность, что здание имеет свою душу, нечто живое внутри каменных стен, то это его реакция на вторжение: напугать и выгнать. И пугает оно с помощью созданных им фантомов.
16+ Входит в: цикл «Секретное досье» > цикл 2. «Секретное досье. Новые страницы». Здание старой, более неиспользуемой больницы хотят превратить в аттракцион с дополненной реальностью. Зловещие коридоры с осыпающейся штукатуркой уже вписаны в сценарии приключений, а программный код готов в нужный момент показать игроку призрак доктора-маньяка, чтобы добавить жути. Система почти отлажена, а разработчики проекта торопятся показать его инвесторам и начать зарабатывать деньги, но на...
Даже лучшим людям свойственны эгоистические мысли.
Роман "Отверженные" - это тридцатилетняя работа. И это много. Думаю, что последний пик активного чтения этого романа на Руси был в конце прошлого тысячелетия. Ну, не так, как в романе - без революций, вроде, было. Хотя, кто же его тут разберёт: легче ли пережить Французские революции или гибель Империи? В какой-то мере, и некоторые даже так и говорят, что у них там, мол, никак иначе тоже Империя-то грохнулась. Ну-у, о-очень похоже, короче. А если вы ещё во всём этом бардаке или священником...
Подлинное сострадание заключается в том, чтобы вовсе не касаться больного места человека, когда он страдает.
Роман "Отверженные" - это тридцатилетняя работа. И это много. Думаю, что последний пик активного чтения этого романа на Руси был в конце прошлого тысячелетия. Ну, не так, как в романе - без революций, вроде, было. Хотя, кто же его тут разберёт: легче ли пережить Французские революции или гибель Империи? В какой-то мере, и некоторые даже так и говорят, что у них там, мол, никак иначе тоже Империя-то грохнулась. Ну-у, о-очень похоже, короче. А если вы ещё во всём этом бардаке или священником...
Для того, кто любит уединение, ранняя утренняя прогулка то же, что прогулка ночная, с той только разницей, что утром в природе таится больше радости.
Роман "Отверженные" - это тридцатилетняя работа. И это много. Думаю, что последний пик активного чтения этого романа на Руси был в конце прошлого тысячелетия. Ну, не так, как в романе - без революций, вроде, было. Хотя, кто же его тут разберёт: легче ли пережить Французские революции или гибель Империи? В какой-то мере, и некоторые даже так и говорят, что у них там, мол, никак иначе тоже Империя-то грохнулась. Ну-у, о-очень похоже, короче. А если вы ещё во всём этом бардаке или священником...
Окунувшись в грязь, женщина превращается в камень.
Роман "Отверженные" - это тридцатилетняя работа. И это много. Думаю, что последний пик активного чтения этого романа на Руси был в конце прошлого тысячелетия. Ну, не так, как в романе - без революций, вроде, было. Хотя, кто же его тут разберёт: легче ли пережить Французские революции или гибель Империи? В какой-то мере, и некоторые даже так и говорят, что у них там, мол, никак иначе тоже Империя-то грохнулась. Ну-у, о-очень похоже, короче. А если вы ещё во всём этом бардаке или священником...
Руки матерей сотканы из нежности — дети спят на них спокойным сном.
Роман "Отверженные" - это тридцатилетняя работа. И это много. Думаю, что последний пик активного чтения этого романа на Руси был в конце прошлого тысячелетия. Ну, не так, как в романе - без революций, вроде, было. Хотя, кто же его тут разберёт: легче ли пережить Французские революции или гибель Империи? В какой-то мере, и некоторые даже так и говорят, что у них там, мол, никак иначе тоже Империя-то грохнулась. Ну-у, о-очень похоже, короче. А если вы ещё во всём этом бардаке или священником...