И вообще, старалась больше в сторону Мрака не смотреть. И не говорить в его сторону тоже. И на всякий случай не дышать. А вот не думать не получилось.
— Учту, — тоном «предупрежден — уже вооружаюсь» мрачно откликнулся Рид, подходя ко мне.
Вопросы, пришедшие в голову, роились, толкались, пихались локтями и, по ощущениям, именно сейчас пытались найти не ответы, а для начала хотя бы мой мозг!
А вот что былo интересно — это какие ораторские и педагогические приемы использует Стэйн, чтобы убедить самоуверенного офицера, что не стоит ко мне приставать, как загар на пляже.
— Нервный срыв? — изогнув одну бровь, предположил Стэйн.
У меня от такого заявления даже угол рта дернулся. Ну неприлично такие вещи говорить о девушке, когда она стоит рядом. И держит в каждой руке по чарострелу. Ведь у нее может оказаться тонкая душевная организация… по оказанию поминальных услуг! И девица, если даже не нажмет на спусковые крючки, то настучать рукоятками по затылку может запросто.
— Зар, спасибо, — произнес Мрак тоном, по которому я поняла, что запала ему. Только не в душу, а в печенки, где и сижу с самого начала стажировки.
Помнится, мы с одногруппником Ортом тоже как-то поцапались. И он тоже решил со мной не разговаривать. А меня спросить об этом забыл. Ну и итог: его молчаливая блокада не продержалась и трех минут!
Мы, когда энергетически истощены, обычно не хотим есть. Нет. Мы хотим жрать! Много. И сытно.
Ко мне, пока я с удовольствием ела свой ужино-обед, подходили, присаживались за столик и пытались что-то сказать, о чем-то спросить, но я выразительно жевала. Пардoн, молчала. Какие ответы, когда у тебя на тарелке свежее вкусное мясо?
В столовой я почувствовала себя верблюдом, дорвавшимся до оазиса.