- Самогонный аппарат разбирать?
Чуть подумав, Черномор сказал веско:
- Успеется. Пускай покуда живая водичка капает.
- Вот прилетит голубь, снимет с него Кощей-батюшка цидульку берестяную да прочитает: "Целую тебя всего от макушки до пяток". Чего хихикаете? Кто давал команду хихикать?
- Некоторые приладились переписываться с подружками. Не буду никого называть, но это седьмой и двадцать девятый.
- После я разберусь самым тщательным образом и накажу кого попало, а сейчас недосуг.
- Придётся недоделки доделывать и неполадки ладить.
- Радость у нас невыносимая. Такое счастье грядёт, что впору лечь, да помереть.
- Подтянулись! Брюхо подобрали! Ах, это вы уже подобрали? Да, разъелись вы тут на харчах не купленных.
Для дружинников имел он словеса отборные, особые, потому как понимал душу воинскую и ведал, что продирают эти словеса бойцов насквозь: от гланд до заднего прохода. Но людей непривычных словеса те огнём обжигают да дрожь наводят до самых пяток, а ежели услышит те словеса дева чистая да нежная, жизни не видавшая, так с перепугу может даже родить тройню.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог
-----
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
(Евгений Евтушенко)
Идут белые снеги,
как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги…
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
(Евгений Евтушенко)