— Леся, думай иногда, о чем говоришь! Где я, и где эта мышь… Да у меня одного шарма два килограмма, - и блондинка выразительно поправила свою грудь.
А я и не знала, что харизму нынче отвешивают в силиконе.
В итоге, менеджер умудрился навешать блондинистой «дамочке» и ее пoдруге, прицокавшей чуть позже, столько лапши, что хватило бы накормить роту китайцев. Правда, при этом мне показали из–за спины кулак… Ну, да ладно. Главное, что не сдали на растерзание гламурным курицам, у которых на лице крупными буквами написано: машину мне подарили, права тоже, а вот мозги забыли.
Похоже, чувство женской солидарности у Анны Леонидовны отвалилось вместе с пуповиной.
Одно невернoе слово – и… Αнна Леонидовна превращала юные студенческие мозги в фарш безо всякой анестезии.
...У меня, увы, такое финансовое полoжение, что я борюсь за каждый макарошек в кастрюле.
Он был далеко не дурак. В его прошлой профессии скорбных умом не водилось: глупцы отправлялись на небеса быстро, качественно и с гарантией.
Второй – худощавый настолько, что его о его фигуре можно было смело сказать: не телосложение, а теловычитание.
...Мужчина в раздражении откинулся на спинку кожаного кресла и воззрился на натяжной потолок, словно ждал оттуда божественного озарения.
Увы, диодные лампы никак не желали походить на небесное свечение и осенять идеей Владимира Гросмана
Как понять, любишь ли ты человека или нет? Если полдня тебе хочется его обнять до хруста костей, а полдня – пришибить тапкой?…
Шейх, если ты меня слышишь! Я готова быть двадцать шестой женой, особенно если первые двадцать пять умеют стирать и готовить! Я тихонько рожу себе ребенка и буду его в уголке воспитывать. И, если понадобится, тихонько терять зрение. Серьезно, ты меня даже не услышишь. И главное, я не знаю арабского и никогда в жизни не пойму, что говорит мне твоя мать. И она не поймет, что буду говорить о ней я. И это самое приятное.