…Книги, чай, не люди. Им все равно, кто их в руки берет, лишь бы руки эти бережные были.
Говорят, что Божиня женские слезы, те, что от сердечных обид идут, в ладони свои собирает. А как наполнятся до краев, так и выплеснет их на мир. И потонет он, омоется да очистится…
Я заставила себя думать не о своих бедах, но о благе ближнего, который, как и многие ближние до сего дня, блага своего осознавать не желал.
Девок всяк больше. И каждой замуж охота, и каждую щемит, гонит бабья тоска, страх перегореть-перелететь юные годы… они ж быстрые. Вчера девка, сегодня — баба, а завтра уже и старуха седая, дитями да внуками окруженная.
Учиться мне не хотелось. Вот никак… хотелось замуж, и сильно, до того сильно, что аж в груди щемило. А поелику Божиня от щедрот своих грудью меня наделила обильной, то и щемило крепко.
— Жизнь, она такая штука суровая, тебе ли не знать, – сказал Руслан, смущенно улыбаясь, – очень мало объятий и много косяков.
– …Вообще мир – удивительная штука, просто мы сознательно обходим непонятные факты, чтобы не споткнуться об них и не сломать себе какой-нибудь стереотип.
Если судьба и говорит с нами, то мы не понимаем ее языка.
– если вы хотите иметь подруг, заводите их в тех сферах, где у вас нет абсолютно никаких общих интересов, иначе они обязательно расскажут вам то, что вы предпочли бы не знать.
— Да уж, – протянул Зиганшин, когда они вышли из подъезда, – впору вспомнить надпись над воротами одного испанского дурдома: «Не всякий здесь принадлежит к ним, не все, принадлежащие к ним, – здесь».