В разгар скандала позвонил Миша (в театре предполагался антракт, а у нас оказалась кульминация).
– Нам крышка. Теперь нас точно отчислят! – Н-нет, – заикаясь от страха, опровергла заявление подруги Лана. – Т-трупы не отчисляют!
— Не понимаешь ты своего счастья, — мрачно пробубнила Лана. — Я бы такому интересу только рада была, чем бы он ни был вызван. — Ты просто влюблена. — А ты? — А я реалистка. И жить хочу.
— Ты чего не спишь? — полюбопытствовала Лана. — А ты чего такая радостная? — вместо ответа поинтересовалась Наташа. — А меня опять убить хотели, — сияя, сообщила полуэльфийка. Наташа поперхнулась: — И это, по-твоему, хорошо? — Изумительно!
Как будто не чему ни научилась, не знала, не думала. Опять. наступила на те же грабли. Да не лоб расшибла, а сердце вдребезги.
Разве мечты не похожи на снежинки — такие же хрупкие, непреодолимо прекрасные, сгорающие в руках, как бы желанны не были.
Здесь он предпочел ей весь мир... И здесь теряет навсегда.
— Ну ты… совсем совесть потерял. — Моя совесть чиста, я ею не пользуюсь.
— Прощение — лучшее лекарство от боли. — Вот попинаю его хладный труп и тут же прощу. От всей души прощу, честно.
Лучше спрятаться за спину врага, чем стоять к нему лицом.