Мне кажется, я понял почему люди заводят животных только когда свои дети подрастут. Это удобно. Можно всегда когда хочется мохнатика за ухом почесать, а выгуливать можно отправить и спиногрыза.
Я тряхнул головой. Так, мне показалось или хомяк заразил меня своим способом мышления? Нафиг мне такое счастье!
Ах так? Ничего, есть у меня на тебя управа.
Хомяк насторожил одно ухо.
Я ж могу и пару собак с парой кошек завести. Из приюта заберу. Представляешь сколько трат на корм и на ветеринара?
Хомячище подскочил и бочком-бочком решил скрыться с глаз долой. "Ты это, я же пошутил на счет ума! Близко к сердцу не принимай". И пропал из виду.
Вот так-то, пуханище жадное! Тряси своим мехом от страха!
Это, конечно, блеф, но хомяк пусть не расслабляется. Да, я люблю животных, но не настолько, чтобы ходить по несколько раз в день выгуливать эту животину, кормить, убирать лоток, мыть и прочее и прочее.
Молодец! Нечего тратить время на всякую фигню в экстренной ситуации.
Эх, жирный мохнатый коврик, счастье - оно не только в плюшках и их количестве. Хомяк аж застыл на середине очередного зевка. "Как не в этом? А в чем же еще?" Потом сделал морду, как будто что-то вспомнил и расслабленно лег на пузо, раскидав звездой лапы. "Бесполезно. Глупый ты. Поговорим, когда поумнеешь". Хомяк стал загибать пальцы на передней лапе, задумался и кивнул своим мыслям, "Лет через сорок, когда будешь думать только верхней головой".
Проснувшийся хомяк, лениво зевнул и пробубнил "Женщины - это одно разорение. Без них живется гораздо лучше". Затем он почесал свой живот и продолжил "Но я знаю всю бесполезность взывания к разуму. У тебя его просто нет. Хе-хе".
Думают маги, шаманы чувствуют.
"Еще в детстве мы читаем про Робинзона, и он, как и сто, и двести лет назад, покоряет нас своей наивностью, своим гордым одиночеством и человеческим вызовом, который несет в себе его судьба. Он не мирится с природой, не ждет появления человека с песьей головой, а подсчитывает запасы зерна или шьет себе одежду из козьих шкур. Значит, Робинзона следует запретить — вот он, источник всех наших бед, вот кто — Даниэль Дефо — заложил основы нашего рационализма."
"Наша беда в том, подумал Павлыш, что в своих путешествиях человек старается все более исключить элемент риска. Каравелла Колумба была игрушкой штормов и ветров, каждый риф таил для нее гибель, каждый шквал грозил перевернуть. Но путешественники снова и снова уходили в море или шли с караванами через негостеприимные горы — ведь не только страсть к наживе влекла их. Проснуться под сенью неведомых гор, услышать шум чужестранного города, увидеть пальмы на берегу еще не открытого острова... Наверное, мы стали куда как рациональными — мы стараемся приспособить Вселенную к нашим трезвым нуждам, разложить ее по полочкам и даже раздражаемся, если что-то не влезает на полочку, на положенное место. Путешественники древности верили в гипербореев и людей с песьими головами, и это их не пугало. Мы же уверены в том, что генетический код един для Вселенной, и при виде человека с песьей головой не ахаем удивленно и восторженно, а начинаем считать хромосомы."
"Наша беда в том, подумал Павлыш, что в своих путешествиях человек старается все более исключить элемент риска. Каравелла Колумба была игрушкой штормов и ветров, каждый риф таил для нее гибель, каждый шквал грозил перевернуть. Но путешественники снова и снова уходили в море или шли с караванами через негостеприимные горы — ведь не только страсть к наживе влекла их. Проснуться под сенью неведомых гор, услышать шум чужестранного города, увидеть пальмы на берегу еще не открытого острова... Наверное, мы стали куда как рациональными — мы стараемся приспособить Вселенную к нашим трезвым нуждам, разложить ее по полочкам и даже раздражаемся, если что-то не влезает на полочку, на положенное место. Путешественники древности верили в гипербореев и людей с песьими головами, и это их не пугало. Мы же уверены в том, что генетический код един для Вселенной, и при виде человека с песьей головой не ахаем удивленно и восторженно, а начинаем считать хромосомы."
"Еще в детстве мы читаем про Робинзона, и он, как и сто, и двести лет назад, покоряет нас своей наивностью, своим гордым одиночеством и человеческим вызовом, который несет в себе его судьба. Он не мирится с природой, не ждет появления человека с песьей головой, а подсчитывает запасы зерна или шьет себе одежду из козьих шкур. Значит, Робинзона следует запретить — вот он, источник всех наших бед, вот кто — Даниэль Дефо — заложил основы нашего рационализма."