Из той точки, где мы находимся сейчас, оглянешься – и снова видишь: князь Игорь закусывает губу, чтоб не закричать, а Ярославна – кричит себе со стены; город Козельск держит оборону, пока не выгорает весь, до последней потной пряди на детском виске; Марфа Посадница и слезу не проронила – взывает к людям: «Очнитеся!»; авантюрист Ванька Болотников собирает разбойничков, улыбается, глаз вот только щиплет, что-то в глаз попало – может, выколют его, тогда пройдёт; казак Некрасов, борода лопатой, уводит донских казачков за пределы звероватой Московии, чтоб выстроить на многие века старообрядческую общину; Емелька Пугачёв показывает сотоварищам царские знаки на теле – на самом деле обычные родимые пятна; крестьянин Герасим Курин, собрав шесть тысяч с вилами и косами, режет, косит и колет европейского неприятеля; барон Унгерн подозревает заговор, обдумывает казнь заговорщиков.
Даже лица можно различить за сто, за триста, за пятьсот лет.
Но кто воевал только что в Абхазии? – чуть ли не позавчера была война, а я ни одного имени не помню, лицо покажут – не узнаю! Кто, кого и с кем мирил в Таджикистане? Там такая резня была! Кто встал за свободу Приднестровья, – да и где она теперь, эта свобода, какова на вкус? А даже и Чечня: генерал «Т», генерал «К», – они живы, мертвы? – песня осталась о них? Нет? А вроде была. Или не было? Дети в них, в этих генералов, играли, помню, во дворах. Больше не играют? Да и есть ли те дети?
Далёкое прошлое населено исполинами. Ближайшее прошлое искрошили на винегрет: ковыряешься вилкой, раздумываешь: пробовать, нет? – о, бровь чью-то нашёл; мочку уха. Закажите себе три порции винегрета – соберите лицо.