Аббатиса дошла до кареты, сама открыла дверцу и точно так же самостоятельно и независимо уселась напротив меня.
– Два часа, госпожа преподобная! – произнес я, едва сдерживая внезапно нахлынувший гнев. – Вы, должно быть, издеваетесь? Два часа?!
Она подняла на меня свои глаза, будто два омута, затягивающие в свои глубины, и невозмутимо произнесла:
– Ну должна же я была убедиться, что действительно необходима вам. Что такое два часа, когда на кону судьбы.