Те, кому уже поздно оставаться людьми, куда лучше многих людей. Неужели лишь выйдя за грани отпущенного человеку, отшатнувшись в ужасе, мы способны ценить доступное, но ненужное прежде? Неужели нет иного выхода — кроме как привязывать себя к человечности живыми якорями?