Он как элитный пятизвездочный коньяк. Чем больше выдержка, тем вкуснее.
– А партнерские роды по какому тарифу рассчитывать будете? – Тариф "Новогодний". Роды бонусом пойдут.
Нельзя друзей предавать, пусть даже по великой любви.
– Имя не запатентовано, можешь брать. Как там твою свекровь неудавшуюся нарекли?
– Климентия, – украдкой кривится, скрывая недовольство, будто по привычке боится обижать мать мужа. Видимо, гамадрил вынудил Киру согласиться на этот бред и даже мнения ее не спросил.
– Мда-а… – ехидно тяну, ближе подавшись к ребенку. – Что же, кроха, ты чертовски везучая. Была в шаге от того, чтобы получить идиотское имя и стать предметом насмешек окружающих на всю жизнь. Но вовремя спаслась, – нашептываю, сохраняя серьезный тон, когда самого раздирает от смеха. – Теперь есть шанс, что тебя назовут как человека, а не как диагноз женщины бальзаковского возраста.
Порой надо уйти, чтобы остаться.
Мой ответ задержался на семь лет, словно шел Почтой России и заблудился по дороге. Но лучше поздно, чем никогда. Ведь так?
Путь к женскому сердцу и настроению тоже лежит через желудок. Лгут, когда на мужиков все сваливают. Мы похожи.
Молли сжала ему руку. Он повернулся и поглядел ей в глаза. Он увидел, как смотрят на него Сюзи и маленький Дрю. У него медленно обмякли мускулы, лицо опало, сделалось пустым и каким-то бесформенным - как вещь, которую колошматили слишком крепко и слишком долго.
Все громче свист косы — и разгорается огонь в печах Бухенвальда и Бельзена.
Из-под хаоса рухнувших балок, заваленные головешками, торчали обуглившиеся шкафы и стулья, оплавленная раковина, напоминая о том, что раньше здесь была кухня… На дымящейся постели из мерцающих углей лежала его жена, без единого ожога, без единой царапины на теле и мерно дышала. Спала, как будто не обвалились вокруг объятые пламенем стены, не обрушивалась раскаленная кровля, не плавился металл… Неподалеку лежали дети. В дымном раскаленном воздухе можно было различить из спящие фигурки.