... чем пустее, например, голова человеческая, тем менее она ощущает жажды наполниться.
Но он точно помнил, что сегодня он собирался сделать что-то очень важное. Но что? Он огляделся по сторонам - солнечный свет заливал комнату и ничто не напоминало ему о его намерении. Бобби махнул рукой и посмотрел на Барбару, которая продолжала сладко спать в своей кроватке. Он слез с постели, подкрался к ней на цыпочках и дернул ее за свисавшую с подушки косичку.
Пожалуй, это было неплохое начало нового дня.
А в большом доме, при свечах, кто-то наливал холодный яблочный сидр всем, всем и каждому, кем бы они ни были.
- Я хочу быть внутри, с ними, - промолвила наконец Дженет.
- В социологическом смысле? - спросили мальчики.
- Нет, - ответила она.
- Что? - переспросил мистер Филдс.
- Нет. Просто хочу к ним, хочу остаться здесь, хочу жить здесь, здесь и нигде больше, хочу хлопушек и фонарей и цирк-шапито, хочу Рождество и Валентинов день и Четвертое июля, хочу все, что мы видели.
- Это уже слишком... - начал было мистер Филдс.
— В моём представлении, Антон, служба Родине заключалась в ином. Мы были советскими людьми, нас воспитывали по-другому. Но мои принципы вместе с Советским Союзом остались в прошлом, поэтому я согласился! — будто оправдывался старый вахтер.
Но жизнь меняется и не в лучшую сторону - смутьянов и недовольных всё больше. Мы теперь не можем расслабиться даже в постели! У многих из нас даже жёны оказались в оппозиции, вы можете представить? Только жестокость и бессердечность дают нам силы гнать этих сук из дома и служить Родине круглосуточно!
Но, вы же понимаете, человек и сотрудник силового ведомства — это не одно и то же. Мы не можем позволить себе на работе человечность или, как нынче модно говорить, гуманность. Или думаете на допросах, особенно, допросах с пристрастием, мы имеем право проявлять слабость, позволив той же совести овладеть холодным разумом?
И он сам стал излагать вирши Кузякиной в надлежащем виде.
«Затем, гражданка Кузякина Виолетта Ивановна нанесла своему сожителю, гражданину Зюзину, телесные повреждения в области лица…»
Он на миг вспомнил вечно пьяную физиономию Зюзина.
— Да уж, лица… Что ни говори, а Кузякина права… Так, в области лица… Чем? ТЕЛЕФОНОМ?! Так, пишем: тупым предметом, значит. Дальше…
«Прошу заставить его возместить мне ущерб…»
— Что-то я не понял, шибанула его она, и просит ей же ущерб возместить. Ну дает!.. А! Сломался-таки телефон...
– Да ведь ты врёшь мне! – вскричал вдруг незнакомец.– Разве ты не был уже счастлив, когда брал у меня мешок? Видел бы ты себя в ту минуту! Счастье расплывалось по твоей физиономии, как молоко по кошачьей морде!
– А потом я не знал, куда деться с твоим проклятым мешком, всюду мне мерещились разбойники, так что я от людей в лесу, словно зверь, таился! Разве это счастье? – закричал на него уязвлённый Брат Ху.
– Но ведь это был один и тот же мешок! Выходит, сначала ты был с ним счастлив, а после – несчастен? Похоже, дело не в мешке, а в тебе!
– Небо посылает дождь, когда нужно солнце, и жару, когда нужен дождь, оно посылает счастье и благоденствие тем, кто этого не вполне заслуживает, даже когда они об этом и не просят!