Пока сердце его не сольется с моим, не найду я покоя, как ветер и дым.
Смотреть на зло - увлекательный способ утверждать добро.
Кошка сладострастно замурлыкала.
Каким? - переспросила очаровательная женщина, наклонившись и подхватив на руки огромную белую кошку, вилявшую у нее под ногами.
Старое дерево, искореженное, покосившееся от возраста и брачного союза с ветром, совершило покорное тихое жертвоприношение.
С его смертью и добровольным страданием матери родилась новая колдунья.
Алина, у нас час, есть всего лишь час на то, чтобы уйти подобру-поздорову. Если вам, конечно, дорога ваша конопатая шкура.
Волк достоин схватки, а шакалу и стрела, посланная в зад, большая честь
Что называется, лето было, но я в тот день работал.
— Ну правильно, — поддразнил монарх, — а что еще приличной девушке из благородной семьи делать во дворце ночью? Только по коридорам шататься в поисках приключений… простите, библиотеки, но дороге калеча цвет государства.
Если бы это помогло, я бы сам на колени перед тобой встал, но…
– Вставай, – твердо ответила я, прервав его фразу.
Руки на моем теле замерли, Адам немного отстранился, удивленно глядя мне в глаза, и переспросил:
– Что?..
– Вставай на колени, – спокойно ответила я, не дрогнув встречая его взгляд. – Вдруг сработает? Око за око, Адам.
Он долго молчал, чуть сощурив синие глаза, а вокруг нас по-прежнему стеной лил дождь, отрезая от остального мира.
Сильные плечи под моими пальцами вздрогнули, а лицо Брауна окаменело, лишь дернулась мышца на щеке. Я жадно смотрела на то, как в нем борются гордость, не позволяющая рухнуть до состояния мужчины-тряпки, вымаливающего прощение у женщины, и осознание, что он не хочет меня терять. А он не хотел. Ладони профессора до боли сжимались на моем теле, не позволяя даже дернуться, что уж говорить о том, чтобы сдвинуться с места.
Он принимал решение, смирял гордыню, справлялся с собой.
Ломал себя.