Счастливый Счастливчик прискакал через несколько мгновений, проворно забрался ко мне на плечо и скомандовал:
– Вперед, дети мои.
Адепты Академии Проклятий молча воззрились на меня, но возрожденного духа это не смущало:
– Чего встали? Вперед, говорю, навстречу новым знаниям, в погоню за новыми свершениями, вдогонку за… а куда вы там шли?
– В библиотеку, – сурово ответила я.
Кот нахмурился, и выдал:
– Фу, скукотища. Что вы за адепты такие? В таверну, друзья мои, в кабак! На худой случай в винную лавку, а уже потом в библиотеку.
Заучки часто страдают мозгами.
— Дроу, – женский голос вернулся, – если я тебя два раза не добила, значит, в третий добью.
Юрао хмыкнул и внес предложение:
— Давайте оформим как пари, с призовым фондом в тысячу золотых!
Даже господин Гурт перестал писать свой договор, с недоумением глядя на моего партнера.
— Поверьте, это выгодное предложение, – продолжал разглагольствовать Юрао. – Если вы убиваете меня с третьего раза, я в здравом уме и светлой памяти выплачиваю вам тысячу золотых, а если не убиваете, вы мне платите эту же сумму за свое милосердие.
Мужчина может гордиться собой не оттого, какую работу он делает, а оттого, как он делает ее.
- Возможно, раз в тысячу лет и может появиться человек, способный произвести такие огромные изменения в мире. Могущественный король, например, или философ, формирующий мысли тысяч людей. Но ты и я, шут? Мы пешки. Ничтожества.
Он сокрушенно покачал головой:
-Вот этого я никогда не мог понять в вашем народе. Вы кидаете кости и прекрасно понимаете, что вся игра может зависеть от одного случайного броска. Вы играете в карты и говорите, что за одну ночь целое состояние может сменить хозяина. Но на человеческую жизнь вы чихаете и говорите: что? Этот ничтожный человек, этот рыбак, этот плотник, этот вор, этот повар? Что он может сделать в этом огромном необъятном мире? И поэтому вы бессмысленно вспыхиваете и гаснете, как свечи на ветру.
— Чего вы хотите? — заорал я.
Я крутился на месте, пытаясь посмотреть на каждого, и на мгновение встретил взгляд одного из них. Его глаза выражали меньше, чем глаза волчонка. Никакой чистой дикости, а только страдание от физического неудобства и желания. Я смотрел ему в глаза, и он мигнул.
— Мяса, — проворчал он, как будто я выжал из него это слово.
— У меня нет мяса. Вообще никакой еды. Вы не получите от меня ничего, кроме драки.
— Тебя, — завизжал другой в страшной пародии на смех. Безрадостно. Бессердечно. — Мясо!
— Размышления не всегда… успокаивают. Они всегда полезны, но не всегда приятны.
— Я думаю, что люблю ее, — сказал я честно. Я рухнул в кресло и обхватил голову руками. — Я думаю, что очень устал от одиночества.
Странный этот ваш язык. Вы говорите о времени, как в горах говорят о ветре, как будто это то, что нужно переждать.
Молчание - это только еще одна форма лжи.