— Ааа… Ну да, ну да… Я тоже «травлюсь» в ресторане, когда выпью лишнего, ...
Но у меня нет других мыслей в голове, кроме матерных.
Или есть? Есть. Мысли о еде… Почему-то хочется тёплого омлета с помидорами и брынзой…
С брынзой?..
С брынзой.
Приехали, Фил. Я даже не знаю, что такое брынза. Но я дико хочу это.
— О-о-о-о-о… — простонал я, блаженно прикрыв глаза.
— Бессовестный! — фыркнула секретарша.
— Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мой мочевой пузырь, — ответил я, чувствуя себя значительно лучше.
Потому что живот беременной женщины — это два в одном. Заградительный шлагбаум и знак частной территории, находящейся под охраной.
Чужое. Не входить!..
Самый писк моды, как я поняла из собственных наблюдений и рекламы, был в том, чтобы у женщины груди, живот и ягодицы торчали из одежды наружу — сквозь специально прорезанные круглые отверстия.
Сейчас мало кто готов трудиться как следует даже ради денег: все хотят их либо даром получить, либо украсть.
Большая грудь нужна ребенку, а не для забавы мужу.
Ты, Симка, конечно, фантазер, ты мне столько водорослей на уши навешал за последние сто лет, что ими можно для всей гостиницы матрацы набить.
Отец как-то говорил, что после Потопа солнце начнет светить людям прямо с открытого неба, а не сквозь небесную водяную толщу. Сами небеса тогда станут голубыми, а не серыми, как сейчас, а солнце будет огненного цвета.
Старой женщине драгоценности нужнее, чем молодой: они отвлекают взгляд от ее морщин и говорят лучше всяких слов о любви к ней ее мужа.