Ему нравилась та смесь цивилизованной Европы и дикой Азии, которая вызвала этот город из небытия полторы тысячи лет назад и по-прежнему не давала ему примкнуть ни к одной из сторон. Город, породивший все славянские народы, давший им общий язык и византийскую религию, лежал никому не нужный на краю Европы, бессильно раскинув руки улиц и проспектов на все стороны света. В нем не было холодного, каменного величия надменной Москвы, простоватой ширины проспектов Минска, интимной тесноты маленьких улочек Таллина и Риги. Он был лишен чеканного Петербургского профиля – и хорошо, что лишен! У этого города был свой образ, который не могли испортить уродливые кубы панельных многоэтажек, огромные массивы «хрущевок», нарывы заводов и фабрик на берегах Днепра, промзоны, разрезающие прибрежные парки.Город выглядывал из-под рубища, натянутого на него за три четверти столетия, как выглядывает из-под плохого асфальта уложенная на века брусчатка. Он все время норовил показать свое истинное лицо – вот за кованой решеткой и густыми деревьями притаился причудливый особнячок, а здесь, посреди сквера, уткнулась в голубое небо маковкой купола церковь.Рано или поздно каждый человек открывает окружающим свое истинное лицо. С городами, как ни странно, случается то же самое. Но пока этого не происходит, настоящее лицо города видят только те, кто его по-настоящему любит.