Было написано и второе письмо. Оно гласило:
«Милостивый государь Михаил Федорыч! Вознесшись на самую вершину Эйфелевой башни с супругой и находясь в поднебесье, куда даже птицы не залетают, я и жена шлем вам поклон с этой необъятной высоты, а также и супруге вашей, Ольге Тарасьевне. Там, где мы сидим, летают облака и натыкаются на башню. Вся Европа как на ладони. Сейчас мы видели даже Америку в бинокль. Страшно, но очень чудесно. Сначала оробели, но теперь ничего, и пьем пиво. Поклон соседям по Апраксину рынку. Будьте здоровы».
- Bon voyage, monsieur et madame!.. Bon vоyage {Счастливаго пути}.
- Грабители! Чтоб вам ни дна, ни покрышки,-- отвечал Николай Иванович.
Старик хозяин, думая, что ему говорятъ по-русски какое-либо приветствие, благодарил Николая Ивановича.
Он писал:
«Сидя на вершине Эйфелевой башни, пьем за ваше здоровье. Вокруг нас летают орлы и дикие коршуны и стараются заклевать нас. Ветер ревет и качает башню из стороны в сторону. Сейчас один орел вцепился в шляпку Глафиры Семеновны и хотел сорвать, но я убил его зонтиком. Находимся на такой ужасной высоте, что даже днем звезды на небе видны, хотя теперь солнце. Каждая маленькая звезда кажется здесь аршина в три величины, а луна так больше Гостиного двора, и на ней видны люди и разные звери. Спускаемся вниз, потому что уж больше невтерпеж сидеть. Прощайте. Будьте здоровы».
Немец страх как француза не любит. Ему француз — что таракан во щах.
Взялся вот эту глыбу свозить в Париж на выставку и отцивилизовать, но цивилизации он у меня не поддался.
- Ну, народ! - восклицал купец. - Ни одного слова по-русски... А ещё, говорят, образованные немцы! Говорят, куда ни плюнь, везде университет или академия наук. Где же тут образование, спрашивается?
- Эй, хер кондуктор! Берлин здесь?
- O, ja, mein Herr, Berlin.
- Слышишь? Около русской границы и то по-немецки. Хоть бы одна каналья сказала какое-нибудь слово по-русски, кроме еврея менялы.
Теперь будь что будет, но другу и недругу закажу напредки без языка за границу не ездить!
О, я вижу теперь, что этот господин ваш муж, а мужья вообще плохие кавалеры.
Если жив – тебе все доступно.