А всё потому, что божественный суд жесток. Не раз и не два живым из него выходил только правый. Ан не забылся, остался в памяти. Где-то в сараях, если поискать, может и клетушки, нарочно для этого сколоченные, нашлись бы.
Он был хорош! В красных сапогах, нарядной косоворотке. Рукава рубахи едва не лопались на напряжённых мускулах, которые он, рисуясь, демонстрировал бабам. Всем угодил жених — залюбуешься! Любая девка рада бы с таким об руку пойти. Любая — да не Ива.
Одно дело — крикнуть в сердцах, совсем другое — следовать обещанию.
Он не шагнул — перетёк к ней единым движением, недоступным человеку. Замер в пальце от её сведённого страхом тела. Ласково-ласково погладил по щеке, оставляя на коже чёрную полосу. А потом склонился к уху и прошептал:
— Я приду за тобой, дорогая невеста. Приду. И тогда помоги вам всем боги.
— Где ты, милый? Здесь ли? — ласково пропела она, как и подобает невесте звать жениха. — Ждёшь ли?
Но, когда взору открылось болото, слова так и застряли в горле. Мох хрустел под пятками и холодил ноги.
— Видит?! Она нас видит?! — изумлённо зашуршал он, уменьшаясь в размерах.
— Конечно вижу! И вдарить не побоюсь! А ну пшёл!
Тварь шарахнулась от стали, уцепившись костлявыми пальцами за стену, но Ива изловчилась и подцепила его остриём, сбрасывая вниз. Там, где металл соприкоснулся с мясом, поднялся пар, словно горячим плеснули в снег. Дух завизжал.
Все знали, как веселится молодёжь в урожайную ночь. Знала и Ива, когда шла на праздник. Знала — и не боялась. А чего бояться? Есть милый друг, кузнец Бран, он от кого угодно оборонит: от дикого ли зверя, от человека… Одного Ива не знала: что зверь и человек могут быть единым целым.
«Не ходите к болоту!» — учила старая бабка Иву с братьями сызмальства. — «Утащит Хозяин — век не сыщем!»
И Ива слушалась, хоть и манила дорожка из ягод спелой клюквы и брусники, хоть у болота и росли всегда самые крупные да крепкие грибы. Но незримую границу она всё ж не пересекала. До сего дня.
Нынче чудовище из бабкиных сказок страшило её всего менее.
– Лучше тебе впредь ходить с оглядкой, – прошипел он ему в ухо, – и надеяться, что наши пути никогда не пересекутся. – Зверолов выпрямился; без улыбки его вытянутое лицо казалось совсем жутким.
Как оказалось, орущая, сбившаяся с курса чайка, которая летает из кабинета в кабинет и крушит все на своем пути, великолепно отвлекает внимание.